— Их
принесла соседская тетушка Марго.
Кэр
откинулась на спинку стула, хохоча.
Я
обескуражено переводил взгляд с тарелки на маму и не мог подобрать
слов. Мои уши пылали огнем, словно два адских вулканических беса
танцевали джигу.
— Но теперь
я знаю, что мой сын думает о моей стряпне, — Кэр перевела дух. — И
что он чертовски сильно любит меня, раз столько лет стоически жевал
стельки ботинок и не возмущался.
Она
смахнула слёзы, что всегда выступали у нее при сильном
смехе:
— А самое
интересное, когда это успел действительно пожевать стельки ботинок,
чтоб знать их вкус?
Кэр встала,
чтобы налить себе еще одну кружку кофе.
— Кстати,
это именно она наводила тут порядок.
— Спасибо
ей, — засмеялся я.
— Воистину,
— отсалютовала кружкой Кэр. — Чем займешься сегодня?
Я подцепил
последние два оладья вилкой: раз это не левел-ап мамы, а разовая
акция от соседки, не стоило упускать момент.
— Хочу
наведаться в местную библиотеку и побольше узнать о городе, раз уж
мы тут останемся.
— Тебе
подвезти? Я как раз собираюсь кое-что прикупить.
— Было бы
здорово!
— Амбертон.
Янтарный град, — задумчиво произнесла Кэр. — Надеюсь, мы не мухи
для него.
Облачко
набежало на солнце и в комнате потемнело. Тень накрыла маму, и я
увидел безвольную женщину, с опущенными руками из моего детства.
Это длилось лишь мгновение, и вот тучку унес ветер, а Кэр вновь
смеялась:
— Что за
лицо, малыш? Ты словно призрака увидел.
— Не
называй меня так, — показательно рассердился я, и, допив на ходу
сок, побежал наверх за рюкзаком.
***
Библиотека
находилась в самом центре, словно приклеенная к обручу небольшой
круглой площади. Кроме нее по периметру расположились ратуша с
архивом, почта, загадочное черное здание с надписью «Клуб». Чуть
далее начальная школа, за поворотом рынок с открытыми торговыми
рядами, улочка с магазинчиками и жилые дома. Это всё я успел
разглядеть пока Кэр колесила разыскивая магазинчик, в котором
накануне вместе с Марго покупала вырезку.
Магазинчик
она так и не нашла. По крайней мере до того, как высадить
меня.
Листая
старые газеты, я напряженно вглядывался в пожелтевшие страницы,
сальные пятна чьих-то рук, смазанные буквы. Я взял самые древние из
имеющихся: вековой давности. Их листы были плотные, хлопковые и
краска сохранилась гораздо лучше, чем на более поздних бумажных
потомках.