Обхватив себя тоненькими ручонками,
за костлявые плечи, старательно терла кожу и прыгала с ноги на
ногу, стараясь хоть немного согреться. Изо рта вырывались облачка
пара, я понимала, что если не начну двигаться, повторная смерть
неминуема.
Я бы поплакала о прошлой жизни, о
потерянном времени, да и вообще, поплакать не мешало бы, а то что,
как не женщина?! Тут целая трагедия: померла, нежданно, негаданно,
и не одной слезинки, даже истерику закатить некому. Время для этого
было не подходящее.
— Все потом, когда выберусь из
снежного ада. — Решила для себя, пытаясь быть храброй.
Почему девица, в чье тело я попала,
валялась в сугробе, удалось понять довольно быстро. На лбу
отчетливо прощупывалась внушительная шишка, при прикосновении к
которой, голова взрывалась адской болью, а в глазах темнело. Поэтом
же меня покачивало из стороны в сторону.
В таком состоянии далеко уйти я бы
не смогла при всем желании, а уходить нужно было и срочно.
Обморожение это вам не шутки. Да и к реальному медведю я не
стремилась попасть, зверье если и ждало меня, то только в качестве
обеда.
Покрутившись вокруг своей оси,
заметила следы человеческих ног, припорошенных снегом.
— Если подумать, в таком одеянии
девушка не могла долго пролежать в сугробе и не превратиться в
сосульку, значит, падение было относительно недавно и эти следы
принадлежат ей. — Рассуждала, пытаясь понять, в какую сторону
пойти.
Босыми ногами долго не побегаешь в
такую погоду. Значит, бежать, откуда бы ни было, она долго не
могла, физически это невозможно. А вот в причинах такого поступка
еще предстояло разобраться.
Грешным делом, подумала, что девочка
с головой не дружила. Ну, кто ж станет бросаться в бега
практически, в чем мать родила? Видимо, было что-то другое, чего я
пока не понимала.
Низ платье быстро намок и потяжелел
от снега, а верхняя часть совершенно не грела в такую погоду.
Пройдя не больше ста метров, едва чувствовала ступни. Я всерьез
начала молиться, чтобы впереди была деревня, в которой можно
согреться и поесть.
Желудок заурчал, стоило только
подумать о сочной курочке, запеченной в духовке, и молодом,
отварном картофеле, посыпанном свежим укропом. Однако, как бы
сильно я ни любила еду, звук был чересчур громким, даже
оглушающим.
Сглотнув, вставший поперек горла,
ком, медленно без резких движений, обернулась и столкнулась
взглядом с источником звука. Огромная белая махина, с толстыми
лапами и массивными клыками, смотрела точно на меня. Медведь замер
между деревьев и не сводил с меня плотоядного взгляда. Черные
глаза, смотрели в самую душу.