Я быстро пробежал глазами цифры. Коломенский завод находился
всего в ста верстах, по Оке можно наладить поставки в навигацию. А
зимой – по железной дороге. Гораздо удобнее, чем везти оборудование
из Германии.
— Что с кадрами для новых печей?
— Коломенцы предлагают прислать своих мастеров для обучения
персонала. И берутся спроектировать новый нагревательный колодец
под наш прокатный стан.
Любопытно. Я вспомнил, что в тридцатые годы Коломенский завод
станет одним из лидеров советского машиностроения. Похоже, здесь
понимают, куда ветер дует.
— А что наш товарищ Рябов думает о коломенских специалистах?
— Одобряет. Говорит, русская инженерная школа себя еще
покажет.
Я кивнул. Вот и зацепка для работы с профсоюзом. Патриотизм
всегда был хорошим инструментом для манипуляций.
— Хорошо, Семен Артурович. Еще два вопроса. Первый – кто в
Москве курирует Коломенский завод? Второй – как там дела у товарища
Зворыкина-младшего с дипломом?
Секретарь понятливо улыбнулся:
— Разрешите, я уточню детали и вечером доложу?
Когда он ушел, я откинулся на подушку. Голова гудела от обилия
информации, плечо ныло. Но картина складывалась интересная. Свои
производители, свои технологии, короткое плечо логистики. И главное
– возможность выстроить долгосрочные связи с перспективным
предприятием.
Я потянулся к блокноту, морщась от боли. Нужно записать первые
мысли по реорганизации. А еще – прикинуть, как использовать историю
с сыном технического директора. В конце концов, помощь в получении
образования – куда более элегантный способ создания обязательств,
чем прямые взятки.
Будущее постепенно вырисовывалось. И оно было куда интереснее,
чем простое копирование западных образцов.
Еще я думал, как так случилось. Меня почти не удивило, что я
переродился в другом теле. В другое время, в прошлом.
Скорее всего, это потому что я попал в свою родную стихию. Как
будто ничего не изменилось. Только опять предстоит пройти знакомый
путь. От рядового коммерсанта до генерала финансового мира.
Зимние сумерки быстро превратились в вечернюю темноту. В палате
горела только настольная лампа, отбрасывая тусклый свет на белые
стены. Я поморщился от боли в плече – укол морфия постепенно терял
силу. На прикроватном столике лежали заводские документы, но я знал
– настоящие цифры в них не найти.