Выражение монаршего лица не
изменилось, но легче от этого не стало. А я не только испугалась,
но и смутилась безмерно!
Вопреки правилам поведения в подобных
ситуациях, взяла и закрыла оголенный верх ладонью. И повторила уже
требовательнее:
– Так при чем здесь я?
Собеседник в бесчисленный раз
скривился и сказал с предельным равнодушием:
– Не знаю. Сам смотрю на тебя и никак
понять не могу.
Взгляд правителя устремился ниже – к
талии и бедрам, а я по‑настоящему вспыхнула. Самокритичные слова о
том, что назвать меня особенной нельзя и под понятие «отличаться от
остальных» я никаким боком не подпадаю, попросту застряли в
горле.
Нет, я в курсе, что претендовать на
звание «Мисс мира» не могу, но женщина – это не только лицо, грудь
и бедра! Это еще мысли, внутренний мир и душа! Это личность, в
конце‑то концов!
А делать вот такие нелицеприятные
намеки попросту неприлично. Впрочем, нет. Не так. Это хамство
чистой воды!
Я даже собралась просветить
величество касательно манер, но возможности прочитать нотацию
мужчине, от которого в данный момент зависело очень многое, мне не
дали – в гостиную очень вовремя вернулся Визо. Слуга в белоснежном
кафтане катил столик‑тележку и точно намеревался предложить нам
завтрак.
Впрочем, как вскоре выяснилось,
завтрак предназначался не нам, а исключительно мне… Король, как
оказалось, уже поел и теперь предпочел ограничиться чаем.
Такая забота не то чтобы растрогала,
но чувства все‑таки смягчила. А озвученное отношение его величества
позволило забить на желание казаться лучше – в смысле, есть, как
обычно, и не выпендриваться, не пытаться показать какие‑то
сверхкультурные манеры или что‑то еще.
При том, что желудок начал уже ныть,
завтрак был очень кстати. Вторым плюсом поданных мне булочек, мяса
и фруктов являлась возможность свернуть разговор и ждать прихода
Ларии в относительной тишине.
Одновременно я была искренне
благодарна и его величеству, и Визо за возможность поесть в
гостиной, а не в какой‑нибудь наполненной любопытными придворными
столовой.
Еще одно, совсем отдельное «спасибо»,
предназначалось лично королю – за то, что перестал таращиться, чем
сильно снизил вероятность подавиться.
Я ела с аппетитом, но медленно.
Тормозила исключительно для того, чтобы потянуть время. Только
настоятельница нарушать наш тет‑а‑тет не торопилась. Более того,
первым в покоях объявился не Бирис, посланный за мстительной
храмовницей, а отправленный к какому‑то посольству Сарс.