Никифор Степанович Забиларов ― и он уже как-то себя иначе чувствует, ведь все время пьянствовал! А теперь он стоит на клиросе и читает часы. Ах, как же хорошо! Вот дети с колодками на ногах пришли в церковь. Это ученики нашей школы. Стоишь и любуешься ими. Вдруг кто-то слегка ударяет тебя по плечу и говорит: передай свечку Божией Матери. Наступила суббота. Все готовятся к причащению. Исповедуются, друг у друга просят прощения, некоторые плачут. Благовестят уже в большой колокол. Народу много. У каждого по просфирке и у меня в руках просфирка. Я жду, когда я причащусь, то я ее тут же съем, чувствуется голод. А тут уже мама принесла вместе с другими из дома мне кое-какую пищу в церковь. Причастники после причащения Тела и Крови Господа садятся по сторонам около стенок и молитвенно едят принесенную им из дома пищу. Наконец запричастили всех и кончилась литургия. Все идут домой со светлыми лицами, в душевном покое и с радостным сердцем. В это время такие набегают светлые мысли, что хочется плакать, и всех целовать, и всех жалеть, и всех любить, и всем делать только одно добро, добро! На следующий день воскресенье! После сего дня опять наступает другой понедельник Великого поста, и снова слышишь опять-таки тот же самый покаянный призыв колокола, который с точно таким же самым умилением грустно зовет грешников к покаянию: бо-о-ом! Через минут пять опять то же самое: бо-о-ом! А тут снег тает; земля показывается, повсюду лужи, ручейки текут, уже жаворонки поют, уже и молодая травка появилась на бугорках обнаженной от снега земли, тепло, грачи кое-где появились. Ах, как же все это хорошо-хорошо! В это время хочется куда-то бежать, странствовать, идти на богомолье, хочется быть каким-то подвижником и т. д., и т. д.
Пост продолжается. Весна все более и более развертывается. Вот уже грачи вьют свои гнезда. Люди все постом делаются добрые как-то. Скот на дворе стал чаще ржать, мычать, блеять, похрюкивать… Куры уже кудахчут, а петухи все чаще и чаще дерутся. У голубей самый полет становится уже с аплодисментами, воробушки все веселее чирикают. Все люди с вербами идут в церковь. В церкви живой лес, освещенный свечами. Мое детское сердце все превратилось в одно радостное умиление. Стоило в это время кому-нибудь спросить меня ― ты что плачешь? ― и я бы тогда не удержался, я бы от радости разрыдался! Так я каждый год переживал пост в себе самом. Вот наступила последняя, Страстная неделя. Мужики в эти дни энергично берутся за чистку гумен, дворов. В Великий четверг все наше село усеивается кострами. Мужики в этот день на целый год режут свиней и палят их. В этот же день женщины начинают красить яйца. Ах, как все это становится радостно на сердце! В эти дни я прямо-таки часто изнемогал от радости ― ведь это рай ― думал я. Все как-то ликует, все радуется и все как бы становится невообразимо радостной весной! И вот теперь на пятидесятом году жизни все это вспоминаешь, и, вспоминая свое раннее детство, хочется пасть к ногам Распятого и обливать их слезами радости.