– Или тюрьма!
Я шмыгнула носом, уткнулась Борису в грудь лицом и тихонечко прошептала:
– Домой! К маме хочу!
И вместо слов поддержки получила лишь вымученный мужской стон.
* * *
Мы отправились в путь в тот же день. Борис торопился покинуть столицу, как будто боялся, что армейские чиновники найдут ещё какой повод не отпускать его туда, куда он рвался более всего – на поле боя. А я была бы этому только рада. И представить себе не могла, что окажусь в армии. В архиве – да, но не в армии.
Но Борис был прав, остаться в столице теперь – дезертирство, и мне пришлось поехать с ним. Может, на границе найдутся люди посмышлёнее этого солдафона.
Медведь, которого я встретила, был медведем и в своём человеческом обличии: вечно ворчал на меня, ходил угрюмым и рычал что-то себе под нос. Так и хотелось взять его за ухо и научить нормально общаться с людьми. Но я надеялась, что мои пути с ним разойдутся, как только мы достигнем пограничных частей. В тренировочном лагере ведь сразу увидят, что я не гожусь в бойцы. И, если даже не отпустят домой сразу, оставят в штабе. Ну, Борис утверждал, что так оно и будет.
– Точно в штабе оставят? – в очередной раз спросила я, вырывая из Бориса очередной мученический стон. Они выходили у него всё лучше и лучше.
– Сказал же – да!
– А если нет?
– А я сказал – да!
– А откуда ты знаешь?
Борис остановился.
– Знаю и всё! – рявкнул он. Посмотрел на моё лицо и сразу понял – не отстану. Борис тяжело вздохнул, прорычал себе под нос что-то невнятное, но явно недоброжелательное и попробовал ответить ещё раз: – Я сам их попрошу это сделать! Очень попрошу! Сильно попрошу! Так, что не откажут попрошу.
Я придирчиво осмотрела Бориса с ног до головы и довольно кивнула, соглашаясь: этому не откажут! Развернулась и пошла дальше. Мы были на полпути к городским воротам. К служебным армейским конюшням. Перед тем, как отправиться к границе, нам нужна лошадь. Борис мог быстро передвигаться, обратившись в медведя: боевые звери обладали необычайно высокой выносливостью, подпитываемой магией бойца-оборотня. Но мне за ним было не угнаться. Верхом на медведе Борис ехать запретил. А я спросила. Не один раз спросила. Всё равно запретил. Сказал, рана ещё не зажила. И хотя моих ведьминских сил уже хватало, чтобы видеть, что он врёт, настаивать я не стала.