12. Глава 12
Глава 12
Леона спряталась от палящего полуденного солнца под сенью раскидистых ветвей высокой черемухи. Сиявшее белым цветом дерево тихонько покачивалось в такт легкому ветерку и осыпа́ло ее редкими лепестками ароматных соцветий.
Задумчиво глядя на опускающиеся лодочки лепестков, она вспоминала о родителях и размышляла о том, что ждет ее дальше. Что будет там, куда она держит путь? Возьмет ли ее Гостомысл, к которому она отправилась по наставлению матери, в обучение? В единственном письме, которое пришло от него за все эти годы, не было сказано ничего определенного — лишь то, что он будет ждать ее, но обещать ничего не может…
Леона подняла раскрытую ладонь, и на нее мягко опустилась белоснежная лодочка. Глубоко погруженная в свои мысли, девушка задумчиво провела пальцем по бархатному лепестку.
Что, если он откажется помочь в ее стремлениях так же, как противилась им Ружена?
«Не твоего ума это дело, Леонка! Или забыла, что мать говорила тебе? Не забыла. Вот и неча соваться, куда не просят. Непростые это дела… А твое дело — жить. С остальным и без тебя разберутся. Уразумей это, деточка, и не лезь в упырье гнездо… Поняла меня?» — строго сказала однажды наставница, когда девочка в очередной раз стала допытываться, кто и почему на них напал, и чего они хотели от ее отца... Впрочем, совсем скоро Ружене все же пришлось рассказать эту историю. Хотя чувство, что наставница схитрила и умолчала о чем-то важном, не отпускало девушку по сей день…
Рядом блаженно пощипывал сладковатый клевер утомившийся от жары Флокс. Взмокший конь то и дело недовольно пофыркивал и, подняв голову, тяжело вздыхал, печально глядя на так манящую своей прохладой реку — жестокая человечка накрепко привязала его к стволу. И как бы ни рвался он к желанной воде, у него ни на шаг не получалось к ней приблизиться: река оставалась все так же безнадежно далеко.
Уставившись на купающихся в реке мужчин, Флокс тряхнул серебристой гривой, слегка пристукнул копытом и, тихонько косясь на Леону, издал протяжный, жалостливый звук.
Девушка подняла взгляд на своего гривастого друга и усмехнулась: вид он сейчас имел удивительно печальный и горестный. Такой, что впору со скоморохами разъезжать да выступать на зрелищах, потому как изображать несчастного страдальца у него получалось на диво удачно.