И у вас в гвардии очень хороший
авторитет, даже завидно! Я ведь сегодня специально поинтересовался
у гвардецея вашими чертами – добрый ли вы человек, благородный ли,
честный ли?
И ведь что интересно, люди-то то
очень разные, и по должности, и по званию, и по характеристике, а
вам относятся практически одинаково – одобрительно и даже
уважительно.
Николай остановился, замолчал. Я
понял, что должен заговорить. Это ведь разговор – беседа двух
голосов и более, а не монолог одного императора! Тоже встал, а то
как-то неудобно, монарх стоит, а я, его поданный, развалился на
мягкой мебели! Польщено сказал:
- Я весьма польщен своим коллегам из
гвардии, ваше императорское величество, за такие высокие
оценки!
Самодержец засмеялся. Но, видимо, ему
было совсем не до смеха, поскольку смех был очень горький. Такое
чувство, что ему забили весь рот хиной, а потом заставили смеятся.
Не смех, а пароксизмы боли.
Почувствовав, что как-то ни так, он
прекратил смех и медленно, как будто шел в минном поле, твердо
заявил, сверля глазами:
- Вы мне очень нужны в гвардии, граф.
Совершенно и немедленно.
Я удивился про себя. Кажется, он
боится, что я откажусь? Чудак, право слово! Поклонился ему:
- Ваше императорское величество может
полностью располагать мною. Я благодарен вам за такое высокое
назначение
Николай заметно расслабился:
- спасибо, граф, я никогда не заботу
вам эту нужнкю помощь. Садитесь, - кивнул он на диван, стоящий
накрест с близлежащим.
Сели – я на один, он на другой.
- Понимаете, объяснил он, - я не
очень-то популярен среди офицеров и чиновников, - внимательно
посмотрел на мою реакцию, объявил: - только не надо меня
обманывать, что вы этого не видели – с вашим-то острым умом я вам
не поверю.
- Я частично видел, - сознался я, -
но не придавал много внимания.
- Я раньше тоже, - свободно сказал
он, - но встав императором, вдруг понял, что моральный авторитет
очень даже важен. Просто я не ждал, что так быстро окажусь на
троне. Что совсем вдруг попаду. Ведь брат Александр был еще
относительно молод и крепок. Да и потом еще Константин. Пусть и
колебался, но, как мне казалось, все равно станет российским
монархом. Не он первый. Сколько уже благословенных предков,
боялись, но шли под скипетр и становились нормальными
государями.
А вон оно как вышло! - вздохнул он, -
пришлось неожиданно стать именно мне, одному из самых младших и
надо сказать, самых неподготовленных. Далее только остался Михаил
Павлович.