А потом, проиграв, начали просить
августейшей милости. Пока их мужчины сидели в тюрьме под
следствием, зятья и сыновья находились в действующей армии на
Кавказе, женщины в Санкт-Петербурге сами взяли самодержца в тесную
блокаду.
- Даже в Зимнем дворце оказалось не
возможно спокойно работать или отдыхать. Через Александру
Федоровну, родственников, через адъютантов пролезают ко мне и
начинают нудеть над ухом. Ай какой мой маленький добрый, ай какой
мой мальчик хороший. Тьфу! - жаловался мне Николай. И мне же
пояснял: - твой мальчик задержан при попытке государственного
переворота с оружием в руках. На его руках кровь десятков
православных!
И, попробуй, докажи все это! Логики
нет, аналитических доводов нет. Зато сколько эмоций! И ведь сколько
обвинений в мой адрес! Я что, должен был умереть, чтобы «ее
мальчик» не страдал сейчас.
Николай хохотнул. Видимо, эти эмоции
его уже ничуть не затрагивали. Пояснил:
- Все это, Сергей Леонидович, было до
того, как вы начали действовать. Теперь я могу передохнуть, - он
встревожено посмотрел на меня, - зато я знаю, что теперь это
давление переместилось на вас. Как вы?
Как я? Стабильно тяжело, но не
кризисно. При чем сильнее давление оказывается на меня, тем резче
оказывается ответка. Как морально, так и физически.
- Мне, ваше императорское величество,
все одно – женщина или мужчина, стар или млад. Если ты сдался мне,
я тебя защищу и сохраню. Если же выступил против, то ты прямой враг
и тебе не будет сладу!
Николай покачал головой, но явно
удовлетворенно:
- Однако же, граф, вы жестки и
сильны. Думал я, глядя на вас, но все же… И я очень рад, что вы
оказались на моей стороне, а не этих декабристов!
Я промолчал, ленясь сочинять доводы
за и против. Если бы я был врагом императора. Нет, я никогда бы не
стал его врагом! Я ведь профессиональный историк и такой так
сказать мезальянс мне не нужен. У меня уже есть моя милая Катя.
Император помолчал, ожидая моих
негодующих или, хотя бы, защитных слов. Хмыкнул, так и не
дождавшись. Николай был настоящий мужчина и тоже не терпел
бестолковых слов. Мое молчание он, скорее, одобрил, чем порицал. Он
ведь, прежде всего, ценил не пустые слова, а действия.
Оценил мои теперешние действия, уже
четко перейдя на ты:
- Я очень высоко ценю ваши действия
на посту начальника 2 гвардейской дивизии. И, главным образом, в
том, что в этой должности ты никогда не просил помощь. Наоборот,
сам всегда помогал. При этом командовал дивизией блестяще.