Шум крови в висках и скрип зубов.
Дьюп заботливо принёс своему «питомцу» пожрать…
Впервые за месяц заведённая напарником традиция, кормить
отлеживающегося в каюте ташипа, не казалась вежливой заботой, а
жалила и жгла, как сунгарский шипокрыл.
Лэр-пилоты – не лэр-ариссы. Для них главное: личное мастерство,
личный ранг, личное «могу».
Общий итог – идеально? Здорово. Это норма Тройки.
А что именно ради этого сделал ты? Так рвался в элиту, чтобы
лежать на полу Ангара куском?..
Впервые, я был благодарен Дьюпу за то, что свалил и дал
проораться после вчерашнего.
«Крик в Высоту?»
Ам’коры Армады не знают слова «невозможно». Это как-то связано с
тем, что они – её элита... «Не могу встать» – не входит в
стандартный обиход.
Слово – ступень…
«Вылез в ам’коры – учись летать над ступенями, над «не могу». И
не по приказу напарника, а сам! Сам выбирай свой Путь!»
Утро стало чёрным от приступов ярости и неменее чудовищных
попыток заставить тело слушаться разум.
Мясо болело, требовало стимуляторов и отпуска – минимум недель
на двадцать. Как у лэр-ариссов! Разум рычал и уталкивал
непослушными пальцами ноющие конечности в парадную форму.
Тридцать секунд норматива на одевание я сдавал ещё в Учебке: это
только сначала сложно привыкать к тому, что все ткани сращиваются,
и верх-низ – ни разу не майка со штанами, а удлинённая водолазка с
воротником стойкой и майко-брюками. Плюс отдельно идёт плащ-китель.
И к кителю прилагается легчайшая обувь на тонкой подошве.
Но так устроена «бытовичка» из невесомой ткани, а в парадке всё
суровее. К нижнику идут ещё и носки – всё одним куском. Плюс
ботинки или сапоги на магнитной подошве – по 3 кг каждый.
«Как только Дьюп постоянно в этом таскается?»
«Да где его носит круглыми сутками!»
«Нет, он реально считает, что я, после Ангара, могу забиться в
каюту и «не отсвечивать»?»
«Ну а на Калеодазу-то переть зачем? Совесть у него есть?»
Про жалость я не спрашивал даже мысленно. Если меня чему и
научил наш дружный курс Академии, так это правилу: «Не смей
показывать слабость. Не смей показывать, что тебя задевают выходки
и смешки «шутников».
До дежурства оставалось два часа. Их можно было
проваляться в каюте, жалея свою шкуру под призывы Калеодазы к
благородству, а можно было убить на кают-компанию и поиск
«расшутившегося» Первого.