– Царь! Царь! Царь! – сначала тихо, а затем всё громче и громче
пронеслось над главной площадью страны.
– Жив, отрада наша! – вдруг заорал какой-то детина, пугая
соседей, и рухнул на колени.
Постепенно за ним последовала вся толпа – и даже испуганные
бояре. На ногах остались только мои здешние родственники и
свита.
Приехали!
[1] Золотая Царицына палата –
дворцовая постройка XV–XVI веков в Московском Кремле (первоначально
– часть Постельных хором великого князя Ивана III), главный
приёмный зал Ирины Годуновой и всех последующих русских цариц
допетровского времени. В интерьере палаты сохранились фрески конца
XVI века.
[2] Терлик – русская одежда,
употреблявшаяся в XVI – конце XVII века, исключительно при дворе во
время приёма послов и торжественных выходов.
Над площадью повисла тишина, нарушаемая только шорохом одежды,
редким кашлем и возгласами, раздававшимися из-за колокольни Ивана
Великого. Народ продолжал подходить, и не все понимали, что
происходит. Тишина не гробовая, а гнетущая. И я откровенно
растерялся. Не учили меня выступать перед толпой, ранее я занимался
совершенно иными делами.
– Феденька! – вдруг закричал мальчик и бросился ко мне. –
Сказывали, что ты умер! А ты – живой! Здесь такое происходит!
Пацан уткнулся мне в плечо и заплакал. Начинаю поглаживать
тёмные кудри своей настолько высохшей рукой, будто она принадлежит
какому-то старику. Только пигментных пятен не хватает.
Кроме мыслей о состоянии тела, восставшего из мёртвых, пришли и
другие. Мальчик меня спас, и я перед ним теперь в долгу. Вон и
народ смотрит на сцену с чувством одобрения и трепета.
– Успокойся, Петруша, – произношу автоматически. – Всё будет
хорошо.
Наверное, моё сознание уже слилось с прежней личностью царя.
Иначе откуда у меня появились братские и даже отеческие чувства к
незнакомому мальчику? Умом понимаю, что он мне чужой. Но душа
просто болит при виде его слёз и переживаний. И до меня не сразу
дошло, что сейчас я глажу по голове будущего императора и
преобразователя.
Тут подошёл нескладный юноша и жалобно посмотрел на меня.
Протягиваю правую руку и обнимаю дрожащего Ванечку, как я называю
другого брата. Наверное, пора отказаться от роли зрителя и принять,
что всё происходит именно со мной. Это моё тело, мои братья и моя
держава!
– Стрельцы решили, что я тоже помер, – произнёс он ломающимся
голосом. – В палаты вломились, мы все испугались! А ещё они…