Вымыли меня тщательно. Затем при помощи мужика переодели и
заменили бельё. Тут дядька неудачно повернул мою тушку. В правую
ногу будто воткнули раскалённый прут, да и левая конечность ощущала
себя не лучше. Несмотря на практически полный паралич, я умудрился
издать что-то вроде хрипа. Ещё и тело свело судорогой, впрочем,
быстро прекратившейся. Зато сознание снова начало проваливаться в
привычную темноту. Последнее, что я услышал – испуганный возглас
женщины.
***
Следующее пробуждение было похоже на предыдущее. Но имелось
небольшое отличие. В этот раз я очнулся оттого, что моих губ
коснулся металлический предмет. Надеюсь, со мной не хотят сделать
что-то противоестественное? Шучу.
Тут раздался речитатив, похожий на молитву. С трудом разлепляю
тяжёлые веки и будто сквозь мутное стекло наблюдаю странную
картину. Рядом стоит обычный православный батюшка с бородой, но
почему-то одетый в фиолетовую рясу. Да и фасон одежды сильно
отличается от моих представлений о нарядах священников. Я в церковь
не ходок, но видел попов, носящих рабочую униформу. Здесь больше
похоже на облачение католического ксендза, который не бреет
растительность на лице.
Вдруг сквозь непонятное, но неуловимо знакомое бормотание
прозвучало: «Господи, помилуй». У меня аж от сердца отлегло. Я
дома!
Затем пришлось напрячься, ведь клерикал повторил речовку
несколько раз. На задворках подсознания выплыло, что происходящее
похоже на отходную молитву. Это чего? Меня отпевают? Захотелось
закричать, чтобы действо остановили. Я хочу жить! Однако поп
продолжал тихой скороговоркой провожать меня в последний путь.
После церемонии в комнату зачастил народ. Вроде гости вели себя
тихо, иногда перебрасывались парочкой слов и шуршали одеждой. Но
для меня это был очередной стресс. Во-первых, толком не видишь
людей, глазеющих на тебя будто на зверюшку в зоопарке. Во-вторых,
надышали они изрядно, а ещё комнату наполнили запахи благовоний
вперемежку с потом – и не определишь, чего больше. А мне и так
дышать сложно. Вдруг меня зачем-то обнял высокий мальчик в длинном
пиджаке и начал плакать. На душе отчего-то стало тоскливо и тяжко.
И ведь это чужие эмоции. Разум сразу оцепенел от липкого страха.
Вдруг кто-то вселился в моё тело? С трудом удалось успокоиться,
благо чужие чувства далее молчали.