Вновь раздались звуки
шлепков. Чандо шлепал по какой-то крайне чувствительной части тела,
так как Вандора застонала, и отнюдь не сладострастно.
- А я бы ее высек, -
отозвался третий скотник, что держал Вандору. – Какой дивный зад с
родинкой...
Дивный… Ну надо же – в
ублюдке проснулся велеречивый поэт!
- Хе-е, Сеграно, -
сказал Банни, - высечь всякий дурак сумеет. Было бы побольше
времени, уж я бы ее…
Страх затопил меня до
краев. Я сжимал вилы в потных руках и кусал губы. Они поглумятся и
убьют единственную женщину, которая мне, и правда, дорога. Когда
спишь с сотнями женщин, все они сливаются в одно большое, мягкое,
наполненное сладкими ароматами розовое пятно. Ты спишь с пятном, ты
не видишь лиц, не говоря уже о личностях. Это бесконечное сладкое
пятно, в котором ты утопаешь, и, кажется, что выхода из этого
бесконечного круга повторений нет. Но Вандора была другой, и ей
все-таки удалось выдернуть меня из этого круга.
Я не мог… не мог
допустить… Но страх за свою жизнь будто приморозил меня к полу. Мой
Ктулху, вполне себе разумный и трезво мыслящий, скрылся в сортире,
прикрыл дверку и высунул наружу любопытный глаз.
- Решила поиграть в
сыщика, мелкая пакость? Сейчас папа войдет…
Перед моими глазами
вспыхнула сверхновая. За миг до того, как Чандо вошел в Вандору –
о, я знал, знал, что успею! – я выбил хлипкий замок ударом башмака
и, сиганув за порог, всадил вилы в обширную спину Банни. Ударил
хорошо, с хрустом, в область сердца, попробовал вытащить вилы, но
они увязли в костях.
Тогда я пихнул Банни
на Чандо; оба они повалились на палубу. Сеграно отпустил Вандору и
что-то вякнул. Я прыгнул к нему и от души вмазал башмаком по яйцам.
Просто-таки ощутил, как бубенцы сплющились от удара – теперь
никакая рихтовка не поможет!
Сеграно упал на палубу
около люка – я попытался пинками вытолкнуть его наружу, но не
преуспел – скотник был слишком тяжел.
Краем глаза увидел,
как Чандо выпростался из-под труппа Банни и протянул руку к тесаку,
который сам же воткнул в палубу.
Сказочно!
Я ухватил вилы за
черенок и неимоверным усилием выдернул их из трупа. Чандо уже был
на ногах, пытался пырнуть меня тесаком, другой рукой придерживал
штаны. Я отпрыгнул, выставив вилы, принимал удары на их
острия.