- Что, не по зубам мне тайна?
Франног покачал головой, выцедил на корочку черного хлеба
несколько капель настойки.
- Не в том дело. Может, после... - Он бросил корочку в рот и
спрятал флакончик.
- Вандора, а ты не знаешь, что такое – ваджана?
Принцесса покачала головой.
- Никогда не интересовалась этой хренью. Эта штука была в щеке у
Бакинчу с самого начала. Старик сказал – объяснит после, значит,
после.
Хренью. Вы слышали? Она ведет себя, как разбитная девица, а
не принцесса голубых кровей, и мне… мне это нравится, черт его
дери!
- После? Это когда, интересно? Не будет после. Еще
два-три, ну пускай четыре перехода, и они нас догонят. Эрт шэрг! Мы
петляли как зайцы, мы заложили крюк в двадцать миль, а Тендал...
Нет, я однажды его придушу! Дам в морду больно! Ахарр, почему
всякий раз он берет наш след? Может, на него так подействовала
ветчина?
- Вот-вот, - закивал Франног. - Ты уж слишком его
раздраконил.
Я топнул сапогом, подняв волну пыли. Закричал с
надрывом, взмахивая перед лицом старика указательным
пальцем:
- Это мелкое вертлявое брехло! Вот что я скажу,
Франног: принц задом не крепок! - О черт… невинная старорусская
пословица из моего мира пришлась Тендалу кстати. - Его слова
на воде бы писать! Кто в слове спор, тот в деле не скор! Не сули
бычка, а дай чашку молочка! На чужой лошадке - да верть в сторонку!
Надул нам в уши баклуши!
Я продолжал бы чихвостить Тендала, сыпля
пословицами, если бы осел, стукнув копытом, не присоединил к моему
гулкому басу свой громогласный рев, а следом и лошади тревожно
заржали.
Все было просто: принц попрал свою клятву. Тендал
Справедливый, хех-хех! Он преследовал нас уже четвертые сутки. И
сколько бы мы не петляли, пытаясь оторваться, всякий раз он
выныривал словно ниоткуда, будто за мной, Вандорой и престарелым
аскетом тянулся видный только одному принцу след.
***
Прошло два часа, как мы оставили «Малку». С плеча возвышенности,
отороченной дикими оливами, я бросил взгляд на бухту. Трясущейся
рукой довернул подзорную трубу, словно не веря очевидному, хотя
картинка была - четче некуда. Принц, здоровый, будто и не принимал
никакого зелья, стоял на носу самоходной лодки, сложив руки на
груди... Рядом был уцелевший матрос. Он, размахивая красным
полотнищем, в котором я немедленно узнал подштанники Бакинчу, из
которых Франног намеревался соорудить запасной тюрбан, подавал
сигналы... «Божьей благодати»! Огромное судно с обугленной кормой
приближалось к заливу, бешено работая веслами. А за ним, в размытой
испарениями серебристой морской дали, обозначились силуэты еще трех
кораблей!