Учился нормально. Таксовал тоже.
У Нади дела в школе шли просто замечательно. На третий год
работы стала завучем. Пожилая директриса в ней души не чаяла.
Прочила на свое место.
Решили родить ребенка. Надя перестала пить таблетки. И все было
чудесно. Беременность протекала легко. Никаких видимых осложнений.
Даже утренний токсикоз стороной обошел.
Кирилл сам отвез Надю в роддом.
Дальше мне трудно представить, что почувствовала Надя, узнав,
что малыш жив, но никогда не будет полноценным. Оказывается, у него
была жестокая и постоянная нехватка кислорода. Почему не обратили
внимания, не заметили двойное обвитие шеи пуповиной? Почему не
кесарили? Долгие часы схваток усугубили ситуацию… Ошибка это или
просто судьба – не знаю.
Едем дальше.
Мальчик родился с необратимыми повреждениями коры головного
мозга. Врачи были безжалостны. Никогда не сможет ходить, говорить,
что-то понимать. Практически растение. Проживет недолго. Предложили
отказаться. От сына?
Он не мог сосать грудь. Надя поила его, капая молоко на язык.
Хотя бы глотал малыш сам – и то радость. Первая группа
инвалидности. Неутешительный прогноз. Домой ехали как на кладбище.
Кирилл хмурился. Потом пропадать начал. Сначала на день-два. Затем
на неделю. В два месяца малыша собрал и увез свои вещи. Надя
обнимала сынишку и тихо завывала. Не билась головой о стену – это
не в ее характере. Но, окунувшись в черноту вокруг себя, тонула в
ней, не понимая, что и как делать дальше.
Помогла бабушка. Та самая, что влюбилась в зятя. Практически
переехала к внучке. Часто оставалась ночевать. В свое время она
полвека отдала медицине. Из которых лет тридцать оттрубила в
хирургии медсестрой.
Бабушка повторяла: Бог дал, что же делать. Будем жить. Держись,
родная. И учила внучку, как ухаживать за сыном так, чтобы не было
пролежней, опрелостей. Придумывала, как и чем кормить. Делала
массаж. Возила гулять, чтобы Надя могла днем отключиться и если не
выспаться, то немного подремать.
На нервной почве Надя стала лысеть, покрылась аллергическими
пятнами. Та еще красота. Кирилл забегал раз в неделю. Давал денег.
Привозил продукты. И вылетал за дверь чуть не вместе с косяком.
Надя рыдала. Бабушка успокаивала:
– Он правильный, добрый. Просто не может смириться. Ты его
пожалей.
– Я? Его?
– Ему труднее это принять.