Аля нахмурилась, обдумывая
услышанное.
—
Я помню биографию капитана. Его отец был лëтчиком-истребителем и
погиб в Последней войне. Значит, вы тоже воевали, Прохор
Петрович?
–
Да, Санечка, воевал. Год и два месяца, — улыбка в глазах суперкарго
погасла. — Я салагой совсем попал на фронт, сразу после лëтного.
Кир взял меня к себе вторым пилотом, был моим наставником и другом.
И все дни, которые мы провели бок о бок, у него душа болела о жене
и сыне. Как-то раз — мы тогда только чудом вернулись на базу! — он
попросил, если сам погибнет, найти их и о них позаботиться. Я
посмеялся тогда, мол, погибнем, так на пару – но выполнить его
просьбу пообещал. Через неделю нас всë-таки сбили. Мы оба сумели
катапультироваться, но я отделался ушибами, а Киру… не
повезло.
Аля молча покивала. При мыслях о Последней
войне всë внутри у неë сворачивалось в тугой болезненный узел,
поэтому она старалась, чтобы таких мыслей не было вовсе. Прохор
Петрович перевëл взгляд куда-то вдаль, поверх Алиного плеча и чуть
прищурился, вспоминая.
—
Страшное было время, вы и представить себе не можете, Санечка,
какое страшное. Да и не надо вам представлять. Всë полыхало. По
краю мы прошли, по самому-самому краешку. Я до сих пор иногда
просыпаюсь — и не верю, что живой. Что все мы живые, человечество
живо — и планету нашу на кусочки не разнесло. Господь
отвëл.
Он
сморгнул, прогоняя воспоминания, и снова посмотрел на неë. Глаза у
него прояснились, но улыбка в них не вернулась.
—
Ну вот. А потом случилось… всë это, — Прохор Петрович широким
жестом показал на то, что их сейчас окружало, и Аля поняла, какие
события он имеет в виду. – Война закончилась за несколько дней —
как будто еë водой залили. Я вернулся домой и первым делом нашëл
семью Кира.
—
И что было дальше? — спросила Аля.
На
самом деле, ей хотелось спросить, каким ребëнком был Роберт, но на
такой вопрос она решиться не могла.
—
Дальше? — он пожал плечами. — Дальше всë потихоньку наладилось.
Люда, мать Роберта, замуж, правда, больше не вышла – она, видимо,
тоже, как Анюта, из лебединой породы. Всю себя посвятила Роберту.
Но очень переживала, что без отца мальчик вырастет маменькиным
сынком. Поэтому я всегда старался с ним общаться, когда бывал на
Земле. Хотя, мне кажется, зря она переживала. Ему всего восемь
было, когда Кир погиб. Когда ему сказали, что папа не вернëтся, он
сначала поплакал, конечно — а потом обнял мать и сказал ей: «Твоим
защитником теперь буду я!»