Я ору, лягаюсь, пытаюсь укусить. Но Агнесс со всей дури бьёт меня кулаком в живот, и перед глазами мельтешат звёздочки. Повисаю тряпкой и лишь тихонько подвываю.
— Ну, что стали, — обернувшись, кричит остальным тётушка: — вам что, особое приглашение надо! Пошевеливайтесь, шалавы!
Младшенькие пугливо жмутся друг к дружке. Агнесс ухмыляется гаденько и подначивает их.
А у меня сердце ухает вниз. Страшно настолько, что глохну, деревенею.
Меня трясут, бьют по щекам, волокут, как колоду, по лестнице.
Следом несутся остальные — знатное будет представление.
Экзекуторы парят над полом. Все чёрные, а глаза краснющие и рыщут.
Тётушка швыряет им меня, я падаю, больно ударяясь коленками. Тихо скулю. Один наклоняется ко мне. Дыхание ледяное, обжигает. Страшно, но не зажмуриваюсь. Его взгляд сейчас выжжет мне зрачки. Обхватывает меня за голову холодными длинными пальцами, и мне кажется, что в мозги забираются щупальца и роются там, словно в мусорной куче. Больно до тошноты. Темнота — блаженна… Лечу…
Просыпаюсь… Суетятся… Куда-то тащат вновь…
— Тётушку арестовали… — говорит кто-то рядом. — Нас везут на фильтрацию…
— Не хочу, — упрямо трясу головой. — Пусть лучше сразу убьют.
Агнесс ехидно улыбается:
— Не надейся! Сначала тебя отымеют!
Кайла, тощая, с серой кожей, говорит загробным голосом:
— Я слышала, душегубцы, после того, как потрахаются, сжирают оттраханную девку. А ещё — у них сперма как кислота.
— У-у, — неопределенно тянет Агнесс.
Дальше не говорю и не слушаю. Нас грузят в самоходный рыдван с решётчатыми окнами, который тоже спустили из паро-летуна, и мы трогаемся. Это корыто на колёсах всё дребезжит. А шагомеры, сопровождающие нас, добавляют лязга.
Прощай, папочка.
Извини, Машка, не вытащила тебя, хоть и обещала.
Не поминай лихом, Фил.
И только где-то на периферии сознания: если я всё-таки в книге, то не всё так плохо. Ведь главные герои не умирают в начале. А я определённо главная, и это только начало.
6. ГУДОК ТРЕТИЙ
…Тотошка скулит где-то там.
Тоненько так, противно, на одной ноте. Цыкаю на него:
— Умолкни! Поспать дай!
Пытаюсь повернуться набок и сунуть руку под щёку, но тут врубаюсь — что-то тянется! Тонкое, поблёскивает, впивается тонким носом в ладонь.
Что за хрень?
Вырываю, брезгливо отбрасываю от себя… и зависаю. Зырю на них, они на меня.