Лиля (я не мог называть ее Лилианой, просто каждый раз давался
этим именем, и решил не мучиться хотя бы наедине) пошевелила
пальцами, приглашая, провоцируя. Меня давно уже нельзя взять на
“спорим ты не можешь”, но…
Ведь она права на счёт завтра.
Играть предстоит не только ей.
И пусть вся моя жизнь соткана из притворства и лживых улыбок,
такого спектакля замок Уараса ещё не видывал.
В конце концов можно просто представить, что это Лили. Тогда это
не предательство памяти моей женщины…
Я протянул руку, понимая, насколько глупо звучит эта
отговорка.
Наши пальцы соприкоснулись. Метка на плече нагрелась.
Почему? Истинность у драконов не с телом. И раз в этом теле уже
не моя истинная, то и реакции на нее должны быть совсем другие.
Я поднял взгляд, изучая отклик иномирянки.
Медленное путешествие моих пальцев по ее ладони, холмик выступающей
косточки на тонком запястье, вздутые бугорками подземных рек вены.
Откинутый рукав халата. Отчаянные удары пульса в локтевой впадине и
мелкая россыпь мурашек как круги на воде.
Лиля приоткрыла рот, облизнулась, оставив на розовых губах
влажный след. Тяжело сглотнула и упругий бугорок на тонкой шее
дернулся вверх-вниз. Я проследил за его прыжком взглядом и снова
вернулся к ее лицу. Распахнутые глаза. Знакомые и одновременно
чужие.
Можно обманываться, если не смотреть или не слушать. Иначе все
равно ощущаешь подмену.
Я отвёл взгляд первым.
Чтобы не видеть чужачку в масляном блеске радужки. Замер, осознав,
что в месте касания наших рук уже расплылась черная паучья сетка.
Резко одернул руку.
Как я мог забыть. Странное, неясное явление, которому даже
Дамиан не смог найти объяснения.
— Я прикосновением читаю мысли. И если убиваю кого-то, то
путем сожжения его мозга, а не через подозрительную
паутину.
Мы даже попробовали пожать руки. На его коже тоже выступила
черная сетка.
— Чувствуешь что-то? — спросил я, заметив, как нахмурился
друг.
— Ты тянешь из меня силу.
— Магию? — Я не чувствовал никакого притока.
Дамиан качнул головой:
— Жизнь.
Теперь, выходит, я невольно делал это же со своей женой. Тянул
из нее жизнь. Пусть она чужачка, пусть заняла тело той, кого я
любил. Убить ее я не желал.
— Как видишь, я справляюсь, — снова скрестив руки на груди
сообщил я ей. — Мне не пятнадцать. Уж за ручку с женщиной
подержаться я в состоянии.