— Откуда ты знаешь? Я ее не чувствую.
Я правда ее не чувствую. Пыталась несколько раз нащупать эту связь, как это было с Рамоном, но у меня ничего не вышло. Это как в пропасть кричать.
— Я не знаю, для чего она нужна этим монстрам, Рамон. Для каких... экспериментов. — Меня даже передергивает от подобного. — Жива ли она еще?
— Венера, — рычит он, так что я вздрагиваю, — она нужна Альме живой. Я в этом сомневаюсь. Экспериментов и прочей дичи, которую ты себе придумала, не будет.
— Она сумасшедшая, — зло напоминаю я. — У нее ребенка забрали.
— Тогда тем более понятно, зачем она похитила Сару. Она хочет себе дочь, а значит, не причинит ей вреда.
Не причинит вреда? Ее у матери родной забрали! Лишили ласки, молока, любви. Не говоря уже о том, что...
— Это всего лишь. Твои. Домыслы, — я чеканю каждое слово, потому что надежда уже проникла в меня, отравляя своим теплом. Проливаясь кислотой на мое раненое материнское сердце.
— Тебе проще смириться с тем, что она погибла? Ты хочешь этого?
Все мое безразличие, которым я себя окружила, трескается как скорлупа, я с рычанием бросаюсь на Рамона:
— Да как ты можешь! Как ты можешь тыкать в меня этим? Это все твоя вина! Твоя! Ты это допустил!
Я хватаю его за лацканы пиджака, трясу, но он не сопротивляется. Мне кажется, даже если я перекинусь и буду рвать его когтями, Рамон не пошевелится. И это отрезвляет. Мне еще расплакаться на его плече не хватало для полного счастья, а затем помириться. Ну конечно! Он же убедил меня, что нашу дочь не затыкают до смерти иголками!
Поэтому я отдергиваю руки, отступаю, закрываюсь в свой кокон заморозки.
— Ты права, — говорит Рамон. — Я сделал свой выбор, спасал тебя, когда нужно было следить за дочерью.
А вот перекладывать на меня вину не надо!
— Я этого не просила.
— Это мой выбор. Но и дочь я не собираюсь отдавать Альме. Завтра я начну поиски Сары, поэтому улетаю из Легории. Я обещаю тебе, что верну ее. Но ты можешь поехать вместе со мной.
— Чтобы — что? — вырывается у меня. — Чтобы надеяться, а затем снова обмануться? Снова тебе довериться?
— Да, — говорит Рамон. — Довериться. Поверить, что мы сможем стать семьей.
— Не сможем, — отрезаю я, и новая тень набегает на лицо истинного.
— Тогда хотя бы поверить в то, что вы снова сможете быть вместе.
Поверить? Сердце кровоточит от этой мысли. От этой неопределенности. Сиенна хотя бы знала, а я… Я не знаю, что меня ждет. Что ждет нас с малышкой. Просто хочу подержать ее на руках. Поцеловать маленькие ручки и ножки. Услышать ее улюлюканье, смех. Предки, это все, что я хочу. Большего не надо. За это я готова даже умереть.