Да что же со мной не так? Карма дырявая, или я просто каждый раз делаю не тот выбор? Что не так? Почему я не могла сказать, что подумаю? Или, например: «Постучись ко мне утром»? По-моему, эсдеринос в этой ситуации я. Точнее, эсдерина.
— Я узнаю, куда он отправился, — пообещал мне Доминик и ушел, а я опустилась на жесткое сиденье в зале ожидания. Опустилась, обхватила голову руками и занималась тем, что ругала себя последними словами. Доругалась до тех пор, пока мне вдруг не стал чудиться аромат Рамона. Тонкий, едва уловимый, но его я ни с чьим бы не спутала.
Он здесь сидел перед отъездом? Логичное предположение, но аромат не исчезал, а становился отчетливее. Тогда я вскинула голову и увидела истинного, идущего ко мне через зал. Точнее, уже подошедшего: пока я удивленно моргала, Рамон оказался на соседнем сиденье.
— Ты не улетел, — получилось с упреком. Но у нас с ним в последнее время без упреков не получалось общаться. — Почему ты не улетел? У тебя позже рейс?
Кровь ударила мне в лицо, и я почувствовала себя по-идиотски. Неужели он сказал мне неправильное время? Очередная ложь?
— Нет, — он качнул головой. — Пришлось пропустить наш коридор. До следующего, правда придется ждать два с половиной часа.
— Почему?
— Что — почему? Я услышал твой зов. Понял, что ты все-таки передумала.
Мы смотрим друг другу в глаза, так глубоко, что я не выдерживаю этого взгляда, отворачиваюсь. Гораздо проще смотреть на взлетные полосы. На серое, пасмурное, но бездождевое небо. Несколько месяцев назад мы улетели отсюда на острова, и я надеялась на все самое лучшее. А что сейчас?
— Почему тогда ты мне не ответил? Когда был на архипелаге.
— Я посчитал это последствиями горячки, а не твоей попыткой со мной связаться, — отвечает он серьезно.
— Попытками, — поправляю я. — Их было много.
— Теперь я внимательнее.
Рамон не пытается меня коснуться, но у меня возникает ощущение, что он поглаживает меня взглядом. Будто касается им. Я это чувствую кожей.
— Это ничего не меняет.
— Я уже понял.
— Я хочу найти дочь, и все.
— Я хочу найти ее не меньше твоего.
В этом мы точно заодно.
— И ты не отдашь ее Волчьему Союзу или кому-либо? — теперь я смотрю ему в глаза. Потому что мне очень важно узнать ответ.
— Никому и ни за что, — обещает Рамон так, что это похоже на клятву. — Она наша дочь. И будет с нами.