– А разве я тебе сейчас делаю менее выгодное предложение, отдавая долю Фрэнка и половину своей?
– Ну, знаешь… – протянул Карл. – Это как к брату в карман лезть.
– Сам сказал: мы разбойники. А разбойник и брата родного без штанов оставит, если пожелает. Ну, так что? Принимаешь мои условия? Ты знаешь, чем полны трюмы. Сумма выйдет немалая.
Карл недовольно засопел.
– Ладно, – наконец, выдал он. – По рукам. К Баньоло я больше не ходок, а девчонкой займусь сразу, как придём в Вольный залив. Есть там у меня один знакомый, часто в Белую бухту наведывается. Добросит её за пару золотых. Он – надёжный мужик. Окажется наша гостья у своего женишка, и ты о ней больше никогда не услышишь.
– Значит, по рукам. Я тебе доверяю.
– И всё же, кэп, – вымолвил Карл, будучи уже на полпути к выходу на палубу, – может, хоть мне объяснишь, чем тебе этот Баньоло так не по нраву? Занимается человек своим делом и занимается… Ни к кому не лезет, насильно к себе не манит… Что у вас за тёрки?
Беар скривился и, наверно, хлебнул бы ещё остывшего пойла из кружки, если бы в ней к той минуте что-то ещё оставалось.
– На то у меня своя причина, – буркнул он в ответ. – Не лезь.
***
Двадцать пять лет назад
Вольный залив, таверна «Щупальца кальмара»
~~~
Крупная монета блеснула в свете солнца, покатилась по много раз скобленому ножом дереву, ударилась о пустую пивную кружку и упала. И тут же была накрыта широкой ладонью. Пухлые пальцы подцепили кругляшку, поднесли к кривым жёлтым зубам. Те стукнулись о металл – монета вернулась обратно на стол.
– Редкая вещица, так и манит, но не могу взять, – выдохнули тяжело, а к недавно попробованному на зуб золотому присоединилась целая кучка ему подобных. – Забери.
Ответом было хриплое:
– Я же говорил, что приду? Говорил. Говорил, что принесу настоящее сокровище? Я его и принёс. Ты даже на зуб проверил, словно мне не доверяешь.
– Да что я, дурак, что ли, – забормотали путано, – тебе не доверять? Это ж я просто так, по привычке.
– А если не дурак, то чего моё золото обратно швыряешь, бледнеешь и заикаешься? Трёшь вонючей тряпкой этот старый кувшин и мне в глаза боишься заглянуть?
Снова вздохнули. Средних лет мужчина, лысый, но с густыми чёрными бровями, почти сросшимися на переносице, отставил голубой кувшин в сторону, тряхнул тряпкой и отложил её. Посмотрел вдаль и вдруг громко крикнул: