- Николай Агапиевич? Илья Федосеевич? Готовы остаться на ночь в
этом скромном жилище?
Андреев улыбнулся и сказал: «Конечно». Баландин кивнул.
И Саша перевёл взгляд на Константина Николаевича.
- Поставь нам три раскладушки, где не жалко.
«Где не жалко» оказалось большой комнатой с мраморной отделкой
стен, золочёным потолком и наборным паркетом. Сашу к его радости
поселили одного, а эскулапов вдвоём в соседней комнате.
Кровать была широкой и мягкой, а никакой не раскладушкой. Но
Саша почти не спал. Встал на рассвете, оделся и вышел в гостиную.
Там по-прежнему сидел дядя Костя и обнимал тётю Санни.
За окнами вставало туманное зимнее солнце.
- Есть новости? – спросил Саша.
Константин Николаевич покачал головой.
- Нет.
- Здеккауер что говорит?
- Мы отпустили его спать. С Николой камердинер. Приказать
завтрак подавать?
- Давай! Кофе покрепче.
Позавтракать они не успели, ибо за дверью послышались шаги босых
ног.
Никола вошёл в гостиную, держась за стеночку. Он был бледен и
двигался не очень уверенно.
- Мама́! – слабым голосом проговорил он. – Прикажи подать
жаркое! Я есть хочу!
Дядя Костя вскочил на ноги и посмотрел на Сашу, как на святого.
Тётя Санни отняла от глаз платок.
- Никола, какого чёрта! – воскликнул Саша. – Назад, быстро! Я
тебя буду по второму разу лечить!
И Никола закашлялся. Кажется, меньше, чем накануне.
- Одной дозы мало, - сказал Саша Константину Николаевичу. – Курс
две недели. Минимум! Особенно с учётом пристрастия твоего
ненаглядного с босым зимним прогулкам.
Николу уложили в постель, разбудив прикорнувшего рядом
камердинера.
- Ему можно жаркое? – спросил дядя Костя.
- Думаю, да, - сказал Саша. – Но лучше у Здеккауера спросить.
Хотя нет! Давай я Андреева разбужу.
Николай Агапиевич продрал глаза, просиял от новостей, одобрил
жаркое. Но оговорился, что лучше что-нибудь полегче, если последние
дни дитё плохо кушало. Прослушал Николины лёгкие и выдал
вердикт:
- Лучше!
- У нас на ещё одну дозу есть? – спросил Саша.
- Наскребём, - не слишком уверенно пообещал Андреев. - А сколько
всего надо?
- Двенадцать-четырнадцать доз, - предположил Саша. – Но
посмотрим по динамике.
Николай Агипиевич только покачал головой.
- Я Склифосовскому телеграфирую, - сказал Саша. - Из Москвы
выпишем.
И со спокойной душой сел пить кофе.
Дядя Костя всегда был демократичен, так что кофе с булочками за
великокняжеским столом достался и мещанскому сыну Андрееву, и
купеческому – Баландину. Константин Николаевич и на радостях и
камердинера бы посадил за стол.