Лес вел меня вдоль ручья, и с каждым шагом ощущение чужого
присутствия становилось все сильнее. Пока я не увидела, что именно
так возмутило древнюю магию. Вытянувшись во весь рост, подложив под
голову руку вместо подушки, на лужайке, словно на своей любимой
кровати, мирно спал незнакомый мне эль-туань. Примерно того же
возраста, что и мой старший брат, того же, пожалуй, роста и… И на
этом вся схожесть между ними заканчивалась.
Камир, светловолосый, загорелый красавец, пронзительно
синеглазый, и чужак — такой бледный, словно ему никогда не
доводилось бывать на солнце, с жестковатыми чертами лица, с
волосами, чернее которых невозможно представить… Я склонила голову,
разглядывая спящего. Было в нем что-то притягательное, что-то
правильное и неправильное одновременно. Но мог ли он, настолько
непохожий на моих братьев, считаться красивым?
Вопрос оказался не из легких, и я глубоко задумалась.
Чужак открыл глаза. Только что крепко спавший, он очнулся
меньше, чем за одно мгновение. Я, всегда долго и мучительно
просыпавшаяся по утрам, была уже готова выразить ему свое
восхищение, когда чужак посмотрел на меня. Один взгляд — и все
мысли куда-то потерялись. Осталась лишь гулкая странная
пустота.
Не знаю, сколько это длилось. Я стояла, оцепенев, забыв, кто я,
что я, зачем я… Словно что-то менялось в тот миг во Вселенной, а я
оказалась в самом сердце изменения. Весь простой мир моего детства
раскололся на мириады осколков и собрался заново, и все это за
несколько бесконечных мгновений.
Когда я очнулась, все оказалось одновременно и по-прежнему, и
по-иному. Черноволосый эль-туань все так же смотрел на меня, только
приподнял удивленно брови, словно ожидая объяснений. А на меня
медленно нисходило осознание того, что этот эль-туань, даже имени
которого я еще не знала, уже никогда не будет мне чужим, что
каким-то непонятным образом он оказался вдруг частью меня, такой
же, как мое тело, мои мысли, моя магия…
И сама моя жизнь словно бы разделилась на две неравные
части: до этого изменения — и после.
Чужое присутствие заставило меня вынырнуть из воспоминаний. Я
огляделась, ощущая, как нарастает тревога.
Дождь и не думал стихать: уже не капли, а сплошные струи звонким
маршем барабанили по крыше беседки. Потоки воды, как густой туман,
смазывали очертания. Вот по ступеням беседки поднялся смутный
силуэт, но я не смогла различить ни лица, ни фигуры.