Мать помолчала, озабоченно барабаня
пальцами о парапет.
— Что тебя так волнует, матушка? —
съязвил я.
— Законы. — Она улыбнулась тем из
гостей, кто вытаращился на нас и силился подслушать. — Правила.
— Боишься, что не удастся
разделаться со мной без свидетелей?
— Фу, как вульгарно, — поморщилась
она. — Нет, умирать тебе не обязательно. Покорись. Признайся, что
это ты убил дядю Вангелонуса, и надень рабский ошейник.
— Дядю Вангелонуса? Но он погиб,
защищая дворец от нападения безумцев в странной одежде!
— Вот именно — в странной. В Лавовой
Долине таких раньше не видели. Признайся, что это ты нанял их для
убийства дяди.
— Но зачем?
— Ты хотел убить своего отца и
захватить власть, зачем же ещё?
Мать протянула руку и провела по
моей щеке.
Наверное, при желании, в этом жесте
можно было бы даже разглядеть нежность. Но я не желал.
— Рабство — это ведь тоже выход,
сын… Ты красивый мальчик, похож на меня, — продолжала мать, обводя
пальцами мою скулу. — Тебя многие захотят… купить. Возможно, ты
сможешь прожить вполне счастливую жизнь в чьем-то гареме.
Я расхохотался.
— Это вы называете мужским
поступком, матушка? — убрал её руку от своего лица. — Объявить себя
убийцей и надеть рабский ошейник?
Мать пожала плечами и снова
отвернулась. Вздохнула.
— Я обещаю выкупить тебя, когда твой
брат сядет на трон. Думай быстрее. Лучшего предложения ты от меня
не дождёшься. И у тебя не так много времени, чтобы принять решение.
Будь готов, когда гостей снова позовут к столу! — она решительно
повернулась ко мне спиной и собралась уходить.
На террасе показался брат. Он шёл
под руку с моей невестой, а за ними, уже почти не держась на ногах,
тащился Арсентий.
Я легко запрыгнул на парапет,
окружающий террасу. Прошёлся по перилам.
Мать замерла на месте.
— Что же, гости дорогие! — проорал я
настолько громко, что горы откликнулись эхом. — Празднование
двадцатишестилетия Великого Принца Лавовой Долины можно считать
законченным!
Я отвесил шутовской поклон.
— Спасибо, что были со мной в этот
день, и, несомненно, — я уставился на мать, — мы встретимся в этот
же день в следующем году, чтобы отметить мою коронацию!
Толпа взревела. Толпе было всё
равно, за что пить. И плевать толпа хотела на наши семейные
разногласия. В следующем году все эти люди абсолютно точно придут
на праздник, даже если я на нём буду лишь тенью в рабском
ошейнике.