Я покосился в сторону невесты.
Может, и не мать. Та не столь прямолинейна.
— Где же брат мой, дорогая невеста?
— поинтересовался я, когда мы приблизились к парапету.
Дышать здесь стало легче, хоть
народу вокруг по-прежнему крутилось много. Даже в голове слегка
прояснилось, и в животе перестало булькать.
Невеста радостно бросилась в толпу
разыскивать брата, а я уставился на горы вокруг.
Стемнело, и самих гор было не
разглядеть, а вот графские гнёзда на вершинах хорошо освещались
факелами. И реки огненной лавы, лижущие основания гор, тоже
просматривались до мельчайших деталей.
Шурша юбками, подошла мать и встала
рядом. Толпа вокруг мгновенно откачнулась на несколько шагов,
оставив нас в мнимом одиночестве.
Я сжал челюсти, сдерживая
отвращение. Мать же, улыбнувшись уголками губ, произнесла:
— Давай поговорим откровенно, сын
мой?
— Я занят, матушка. — Трудно было
улыбаться в ответ, как того требовал протокол, но у меня
достаточный стаж лицемерия. — Нужно срочно отыскать одну милую
рабыню, которой я уделял слишком мало внимания. Она не владеет
своей судьбой и сама не способна меня найти.
— Никто из нас не владеет
собственной судьбой, сын мой. Каждый — раб кого-то другого!
Я заломил бровь.
— Ах, не делай вид, что не
понимаешь, — надулась мать. — Глупцом ты никогда не был. Тебе не
хуже меня известно, что за раба решает его хозяин, за аристократов
— аристократы более высокого порядка, за принцев — династические
доктрины. И родители. За которых в своё время принимали решения
другие люди. Мы не принадлежим себе, сын мой. Мы всегда принадлежим
кому-то другому.
— К чему вы это, матушка?
— К тому, что я наконец всё решила!
— И она глянула на меня так, словно подняла глаза от только что
подписанного приговора. — Ты не нужен этому миру. Смирись. Ты… не
удался! Склони голову и прими свою судьбу, как подобает
мужчине.
Мать больше не смотрела на меня, её
взгляд устремился куда-то вдаль. Она разглядывала там своё
лучезарное будущее, уже без меня, непутёвого.
— Выпить вина с тамусом, матушка? —
язвительно поинтересовался я.
Она вздрогнула и снова уставилась на
меня:
— Ну, так тоже можно. Если хочешь. А
можно иначе. Хотя… Поступить по-мужски и публично отказаться от
престола ты, конечно, неспособен… А как было бы хорошо, если бы ты
сам удалился в изгнание…