Начал с тех же птиц на ветках или на земле, перешёл на птиц в полёте, зайцев на бегу. Редко удавалось застать мирно жующего на месте зайца, а стрелял уже в убегающих зверьков. По зайцам я и стал определять свои успехи в умении ходить по лесу, а по птицам в полёте сноровку во внезапной стрельбе. С веток стало бить птиц уже неинтересно.
Первые успехи несли чистую, какую-то искристую радость, я, наверное, в детстве так не радовался. Очень близкое, родное чувство, но точно нечеловеческое, нам такое недоступно. Стал немного понимать эльфов, завидовать. Ёлки-палки, им же при таком ощущении мира любые наркотики пополам! И как страшно умирать, расставаться с этим! Эльфа не вернёшь, можно лишь радоваться вместе с его луком и каждый новый успех мысленно посвящать ему.
Громадина Гронг на появление зайцев ничего не сказал, но когда я приволок первого оленёнка, заметил, что этого точно камнем не собьёшь. Я отпираться не стал, рассказал, что дух эльфа запер сначала, да он, вроде бы, прижился, ушки на луке не пожухли.
Гронг сказал, что заканчивается одиннадцатый день с гибели эльфа, дух остался добровольно или действительно заперт. А то, что я научился так быстро стрелять и не убился при этом, означает, что дух признал меня за своего. Я могу считать лук своим, если не накосячу как-нибудь, а как тут накосячить, орк и сам не знает.
По пути мы с Настей больше в шашки не играем, она признала простое хождение по лесу серьёзной тренировкой. Вот огляделись на месте, выждали несколько минут, убедились, что нет никого поблизости. Настя в меня вселяется, бой с тенью, сейчас уже четыре минуты. Я перехожу к своим упражнениям на гибкость, минут пятнадцать-двадцать. Наконец, начинаем движение.
Никаких посторонних мыслей, вообще, ни о чём не думать. Кстати, растёт запасец секунд. Я просто чувствую лук, лес, огонёк на руке, Тьму в душе. Вроде бы, и близость Смерти должна ощущаться, но нет её пока. Иду в принципе так же, как шёл, от дерева к дереву зигзагом. Только непредсказуемо замираю или резко оборачиваюсь.
Я отошёл от дерева на два шага и вдруг осознал, что падаю навзничь, взмахнув руками, будто поскользнулся на банановой кожуре. Только ни на чём я не поскользнулся и руками махал не просто так, левая толкает лук от меня, правая со стрелой тянет тетиву. А я падаю себе, ещё не знаю, в кого стрелять, но уверен, что надо.