– Ты молодец. Пострадавшие есть?
– Нет вроде бы. Серьезно точно никто не ранен – все ушли своим ходом, живые и здоровые. Так что молодец – это вы.
Я ухмыляюсь дерзкой молодости: пацан-то совсем зеленый, но при этом со стержнем, сильный духом. Надо глянуть бы в задании на полет, как его зовут – таких ребят нужно знать в лицо.
– Ладно, забирай девочек и вперед, мы – за вами. И пересчитайте всех пассажиров, чтобы…
– Принято, – понимает меня с полуслова, – аптечки возьму и пойдем.
Когда спустя минуту парнишка вместе с двумя бортпроводницами скрывается через хвостовые двери в зелени, я замираю в проходе самолета еще на пару мгновений. Смотрю вдаль и с трудом осознаю, что метрах в трехсот начинается дорога, за ней – промышленные сооружения. Всем нам чертовски повезло, и мне в первую очередь. Если бы условия были другими… даже думать об этом не хочу.
Вернувшись в кабину, я сразу же связываюсь с диспетчером – сообщить о том, что жертв нет.
– Все пассажиры и бортпроводники эвакуированы, вы нашли наше местоположение? Мы включили радиомаяк.
– Аварийные службы оповещены и уже на подходе. Укажите ваши точные координаты для минимизации времени поиска, – трещит в наушниках бесстрастный голос.
Мы передаем все данные, собираем документы, а перед тем как покинуть борт, я с грустной тоской глажу перепачканный влажным черноземом фюзеляж самолета, который сослужил отличную службу.
– Т-товарищ командир, – запинаясь, обращается ко мне Олег, а я молча жду продолжения, – нам придется писать объяснительные и… насчет шасси…
– А что с ними?
– Ну мне писать, как было, или…
– Пиши правду. Самописцы все равно вскроют.
Когда мы добираемся до автострады, я не успеваю почувствовать радость от того, что все сто четыре пассажира пребывают в полном здравии, не ранены – за исключением мелких царапин и легких вывихов – и аплодируют нам. Мне не удается даже дух перевести, потому что появляется первая пожарная бригада, за ней – комбайны, которые скашивают поле для удобства работы спасателей. Пассажиров отправляют на автобусах в аэропорт, следом разворачивают оперативный штаб. Моего присутствия требуют одновременно в разных местах, и я готовлюсь разорваться, блть.
Через час или два – я их даже не замечаю – на месте уже работают бесконечные комиссии, группы, транспортная прокуратура и следственный комитет. После прибытия важных лиц с корочками, все сливается в одно большое пятно. Я не обращаю внимания на свою рассеченную бровь, пока кто-то из медперсонала не настаивает на первой помощи и не заклеивает мне лоб. Затем нас всем экипажем грузят в минивэн и везут на освидетельствование.