он.
Шампанское, конечно же, оказывается вкусным, а происходящее — чертовски невыносимым. Я молча пью, потому что этот бесконечный вечер можно пережить только под анестезией. И пузырьки отлично справляются – бьют наотмашь с первых глотков, а приятная музыка, которая заполняет пустоту салона, заставляет потеряться в моменте. Я хмелею сильнее прежнего. Я позволяю себе чуть-чуть ослабить оборону, и бурная фантазия безусловно вырывается на волю. Ведь если не думать о том, что наша встреча – самый настоящий кошмар, можно представить, что Егор забрал меня после посиделок с подружками, которых нет, и мы едем куда-то вместе. Домой, например. И займемся любовью. Хотя нет, с ним это определенно был бы секс. Именно он. Жаркий. Егор, в отличие от меня, никогда и ничего не стеснялся в постели. Ну, там, как бы, и стесняться нечего.
Я резко, обрывисто дышу и прислоняю прохладную бутылку к горящим щекам. Замечаю, как он мажет по мне взглядом, не думаю – просто тянусь вперед. Егор от неожиданности дергает рулем, и машину немного заносит влево. Я упираюсь ладонями в панель, а уже в следующую секунду с довольной улыбкой падаю на переднее сиденье.
Шалость удалась.
Поворачиваю голову, чтобы порезаться взглядом об острые скулы. Егор молчит, за него злой песней говорит радио. Он смотрит только перед собой, следуя маршруту, построенному навигатором, а я бессовестно разглядываю его. Я ведь заплатила за эту поездку? И имею право сидеть на любом месте, так? Ему придется потерпеть меня еще… двенадцать минут, если верить телефону.
Положив голову на кресло, я скольжу вдоль белоснежной рубашки на нем: то задержусь на закатанных рукавах и широких предплечьях, исполосованных темными волосками, то у воротника, откуда они выглядывают. Да, он и в двадцать не отличался гладкой грудью, а сейчас, видимо, и подавно. И если Рому я заставляла бриться, то в случае с Егором, от которого пахнет цитрусом в сочетании с чем-то пряным, я готова просто уткнуться носом в пекло и уснуть.
Уснуть – звучит слишком заманчиво для моих слипающихся век. Я моргаю еще и еще, но веки становятся все тяжелее. В какой-то момент я сдаюсь и проваливаюсь в теплую манящую темноту. А когда распахиваю глаза в следующий раз, то нервно сглатываю. Что-то явно произошло. Происходит. Не понимаю, где я, пока картинка не перестает дрожать.