— Я перепишу на тебя свою фирму, — мрачно, но решительно заявляет Владан.
— Нет, — гораздо более весомо отзывается Самсонов, но Владан смотрит только на меня.
— Так Лагиненко не сможет её забрать и, если удастся с ним договориться, мне хотя бы будет чем отдавать долг.
— Продай и рассчитайся. — Подняв голову, я впервые вижу на лице Самсонова такое жёсткое и непримиримое выражение. — И не втягивай никого в свои проблемы.
— Мне надо закончить ещё два проекта, — огрызается тот, — и на что-то жить тоже надо, а, кроме Леси, довериться мне некому.
Некому.
Мне тоже было некому объяснять, почему я срываюсь с пар, не успеваю сдать макет или пропускаю экзамен. Да и что я могла сказать? Что очередные добросердечные граждане нашли моего отца пьяного на очередной остановке? Что он даже имя своё сообщить не в состоянии? Что чертить мне приходится под ежевечернюю ругань родителей?
А Владан не спрашивал.
Мне повезло встретить его в коридоре, за два шага до кафедры, куда я несла заявление об отчислении. Имея ворох долгов, стипендию и неделю до конца сессии, ничего другого мне не оставалось, пока Владан не врезался в меня, уронив сумку и выбив из рук лист с заявлением.
— Ты уверен, что это тебе поможет?
— Даже не думай. — Подняв голову, я встречаюсь с Самсоновским взглядом. — Я сказал, что разберусь.
— Разбирайся, — отзываюсь снисходительно и возвращаюсь к Шумерскому. — Лагиненко с тобой уже связывался?
— Нет.
Это «Нет» я впервые услышала, когда Владан поднял, улетевший в пыльный угол, лист. Мне, пугливой тогда дурочке, Шумерский казался взрослым, умным и состоявшимся, и не поверить ему было невозможно. Тем более, когда, взяв меня за руку, он без привычного студенческого стеснения открыл дверь, и, широко улыбаясь, договорился о пересдаче.
Сначала с секретарём, а потом и с преподавателями, попросив дать «вот этой талантливой девочке» ещё один шанс.
И я сдала, выросшими от такой поддержки, зубами выгрызая «отлично» на своём последнем, в той сессии, предмете. Пусть звучит пафосно, но то, что я имею здесь и сейчас, в какой-то степени его заслуга.
А такое не забывается.
— Если у Кирилла Александровича не получится, тебе помогу я.
— Олеся… — Самсонов недоволен.
— Ты можешь высказаться, но что делать со своей жизнью решаю только я. И это первое из моих условий.