— О тебе уже знают другие семьи. Не все из них дружелюбно к нам относятся. Некоторым не нравится, что Эдриан приютил чужачку. Они боятся, что ты сдашь всех с потрохами.
— Я никому не скажу. И я ни черта не понимаю в этом! Знаешь, я всегда любила смотреть фильмы и читать книги о спецагентах, киллерах и мафиози. Но в жизни всё не так. Даже Эдриан временами кажется нормальным, но потом я вспоминаю, что он убил моего брата и каким бешеным он может быть.
— А чего ты ожидала? Что всё будет по сценарию? Разве в фильмах о врачах, пожарных или космонавтах всё точь-в-точь как жизни? Фильмы снимают так, чтобы картинка была красивой и заставляла смотреть на экран не отрываясь. Она может быть пугающей, но при этом всё равно цеплять. В жизни всё гораздо прозаичнее. Если это смерть, то она отвратительна. Если вспарывают живот, то вываливаются кишки и вонь стоит ужасная. Если это деньги, то они пропитаны кровью. Если ты в космосе, то тебе страшно. Если ты заходишь в горящее здание, то можешь и не выйти. Если ты горишь заживо, то это агония, адская боль. Если ты съешь что-то не то, то можешь навалять кучу дерьма прямо в штаны. И это — всё это — некрасиво. Зачастую просто уродливо. Временами не хочется видеть то, что тебя окружает. Но такова жизнь, Нора. Привыкай. Я объясню тебе законы нашего мира. На днях к тренировкам с Дереком добавятся уроки со мной, а сейчас нам пора идти.
Эльза допивает шампанское и поднимается из-за стола. Альберто уже ждёт нас у машины. На этот раз мне не завязывают глаза, и я наслаждаюсь красивыми видами из окна автомобиля. Осень окрасила деревья в яркие краски.
Постепенно загородный пейзаж сменяется городскими массивами, и вскоре мы подъезжаем к клинике. Здание всем своим видом говорит о том, что здесь не место обычным людям. Эльза провожает меня к палате и сообщает, что у меня полчаса, а потом она ждёт меня в машине. Киваю и захожу в палату.
Папа, кажется, дремлет. Я подхожу, сажусь в кресло. Хочу взять папу за руку, но боюсь разбудить. Выглядит он хорошо, ему здесь и правда лучше. Отдельная палата, современное оборудование. Я снова чувствую наворачивающиеся слёзы. Он — всё, что у меня осталось. Папа открывает глаза и поворачивает голову.
— Норабелль, — он улыбается. — Дочка, ты пришла.
— Да, папа, я здесь, — беру его за руку.