Мираш вспыхнул, волосы будто вовсе дыбиться стали. Однако совладал с собой, усталость на себя напустил и отвечает снисходительно:
– Вы, бабушка, не знаете, а говорите. Мне всегда самые сложные задания доверяют.
– Ну да, ну да… – поспешно кивнула головой Супрядиха. – Быват, верша – старожитный, а знаньев – на просяное зёрнышко. – Вздохнула устало и сказала вовсе грустно: – Так я пойду… Мне ишо оббечь всех надоть. Упрежу, чтоб завтрема собирались…
– Куда это? – не понял Мираш.
– Ну, как эта… – Супрядиха покосилась в сторону, пряча шельмешки в глазах. – Новосёла будем привечать, знакомиться…
Сказала так и чезнула, будто и не было её. А Мираш в растерянности остался. То вроде как намечал в деревню сходить и людей смотреть, а тут на самого глядеть заявятся.
Такой уж обычай. Хотя празднества у лесовинов чуть ли не каждый день случаются. И с поводом, и просто так повечерие друг у дружки справляют.
* * *
Столь лесовинов к Мирашу на новоселье пожаловало – про всех и не расскажешь. Со всяких разных краёв и лесов. Даже Северьян Стамушник прилетел, с дальних тундряных мест явился. И старожил Дорофей пришёл. Не часто он, знаешь, пиршества привечает, а тут – чего уж там ему Супрядиха наговорила – решил уважить молодого вершу. На любом застолье самый он уважаемый гость, потому как с антиковых времён лесоводит. С тех пор, когда и человека в помине не было, и кромешников>1 тоже, а только одни лесовины по лесам сидели.
Многие лесовины на своих крыльях прилетели, а кто издалече, те на неболётах и на вильховках прибыли. На птицах тоже – кто на орлах да на соколах, но больше на малых птахах припорхали. И воробьи тут, и синицы, и славки, соловьи даже есть – на что уж не под седло птица… И, конечно, стрижи – самые они любимые у лесовинов, потому как и быстрые, и могут любое расстояние одолеть. Про стрижей все знают: они и в полёте спать привычны, им любые расстояния по силам.
Ермолай Садовник на горихвостке прилетел. Горихвостка – птица нарядная, и голосишко у неё певкий. Сама маленькая совсем, веса в ней и пятнадцати грамм нет, а шустро лесовина носит. Летит она и хвостишкой трепещет, будто лесовина скинуть хочет. А Ермолай сидит на рыженьком охвостии, ноги с перьев свесил и окресы озирает. На птицах лесовины всегда маленькие. Хоть веса в них никакого, а стать свою по седлу мерят. Это когда на землю спрыгивают, враз в полный рост становятся.