– Вот какой послушный парень, –
усмехнулся Тьмо, приближая руку с пауком к моему лицу.
Мне было обидно. Обидно от мысли, что
я вот так просто позволю себя поработить. Ведь раб остаётся рабом,
где бы он ни находился.
Быть чьим-то псом на цепи – это не
для меня.
Даже понимая, что однажды появится
возможность снять эти «оковы», мне всё равно не хотелось мириться с
этой ролью.
И вдруг я почувствовал, как паук
оказался у меня на языке. Не знаю, что стало причиной: то ли мои
мысли, то ли нервы. Бывает же такое.
Но в следующий момент я резко стиснул
зубы.
Хруст.
Хитиновый панцирь разлетелся,
заполняя рот горьковатой жидкостью. Это было отвратительно. Оно
напоминало вкус переспелой вишни или сливы, но вместо сока –
густая, вязкая мерзость.
Я продолжал жевать.
Хруст. Хруст.
Снова и снова, пока тельце паука не
превратилось в кашицу. Затем я спокойно выплюнул всё это прямо на
ноги Тьмо.
– Ну и мерзость. Я точно не хочу быть
рабом.
Вокруг повисла оглушительная тишина.
Никто не произнёс ни слова. Казалось, никто даже не понял, что
только что произошло.
Далемир, лежавший рядом, открыл рот.
Его взгляд кричал: «А что? Так можно было?!» Ведь он уже смирился с
тем, что станет рабом. Ну не помирать же тут.
Елох сорвался на крик:
– Ты придурок!
Если бы не Тьмо, стоявший неподалёку,
Елох наверняка подошёл бы и избил меня. У остальных были схожие
реакции. Лета, Вея и Мичури смотрели на меня с одинаковым
выражением непонимания, даже страха.
И в их глазах читался один главный
вопрос: «У него что, стальные яйца?»
Все именно так и думали. Всё из-за
Тьмо. Этот дикарь буквально источал страх. Мы были связаны, и он
был сильнее.
Конечно, если не хочешь, чтобы тебя
запытали, остаётся только делать то, что велено. Так ведь? Особенно
если пока к тебе относятся «нормально». А уж если предлагают
присоединиться к нему – такой шанс вроде бы нельзя упускать.
Я понимал, что легко не будет. Это
читалось в глазах Тьмо, в его злобном, мрачном выражении лица. Он
стоял, уставившись на свои ноги, по которым стекали остатки
паука.
– ТЫ ДРЯНЬ! – наконец взорвался
Тьмо.
Его ярость была далека от простого
раздражения. Это была неистовая, неконтролируемая злоба. Его кулак
с грохотом врезался мне в челюсть. В ушах зазвенело, во рту
появился металлический привкус крови.
– Пошёл ты. Я не буду рабом! –
прошипел я и снова плюнул, на этот раз прямо в его живот.