— Эй! — негромко позвал я. — Как там
тебя?
— Как там меня? — возопил парнишка. —
Я с тобой восьмой год в одном отделении служу, а ты меня не
помнишь?
— Прости, — вытолкнул я изо рта
непривычные слова. — Я даже себя не помню. Мне, видимо, совсем
башку отбили. Я повторю вопрос. Где я? Кто я? Как я тут
оказался?
— Вот ведь бедняга! — удивились
голоса. Я лежал явно не в одноместной палате. — И впрямь, парни, он
умом повредился!
— Ты в госпитале святой Людмилы. В
том, что в Братиславе. Зовут тебя Стах Золотарев, и ты редкостный
придурок. А оказался ты здесь потому, что тебя в очередной раз
нобили отметелили.
— За что? — почти спокойно спросил
я.
— За то, что ты придурок, — услышал я
неожиданный ответ. — И не хочешь жить как все.
— А чего я хочу? — наверное, если и
можно было бы задать более дурацкий вопрос, то для этого явно нужно
постараться.
— Ты хочешь получить айдар на темя и
золотую гривну на шею, — услужливо ответил пацан, а вокруг
загыгыкали другие мальчишечьи голоса, которые явно попали в
бесплатный цирк. Видимо, сочетание гривны и айдара служило здесь
синонимом Луны с неба, досрочного дембеля с наделом в Италии,
женитьбы на великой княжне или чего-то еще более невероятного, в
этом же роде.
— А зачем я все это хочу? — задал я
не менее идиотский вопрос, и в палате повисла нехорошая липкая
тишина.
— Слушай, Золотарев, иди ты в жопу!
Это уже совсем не смешно, — зло сказал тот, кто считал меня своим
другом последние восемь лет. — Я из-за тебя на неприятности не хочу
нарываться. И у стен уши есть. Лишнее слово скажешь, тут же на
допрос попадешь в Черный город. Там тебя дознаватели из ордена
святой Ванды Миротворицы быстро в чувство приведут. Будешь потом
кросс на горелых пятках бегать. Сам вспоминай, берсерк хренов…
***
Май 895 года. Братислава.
Римская империя.
Память ко мне возвращалась медленно,
какими-то кусками, яркими обрывками и нечеткими образами. Я
вспомнил, кто я. Золотарев Станислав, пятнадцати лет от роду,
полный сирота, отчества не имеющий. Незаконнорожденный, ублюдок,
отброс, пария… Фамилию мне дали уже после рождения, в наказание за
упрямство дражайшей родительницы. Хотели было имя поменять, но это
оказалось невозможным. Меня крестили им, и священники встали
стеной. Так я и остался голодранцем с именем, достойным императора.
Матушка моя твердила на каждом углу, что я законный сын своего
отца, ну и договорилась в конце концов… Всем ублюдкам Золотого Рода
давали какую-нибудь благозвучную фамилию и денег. Они считались
людьми уважаемыми и зажиточными, но ни в коем случае не
небожителями из правящей семьи. Так, потомки служанки и очередного
любвеобильного княжича, князя, или даже цезаря. Было таких семей
больше, чем лягушек в пруду, и никаких преимуществ это им не
приносило. А через пару поколений знатное происхождение и вовсе
оставалось лишь семейной легендой, окутанной мраком времени. Как вы
понимаете, распространяться о нем категорически не рекомендовалось
во избежание профилактического визита в пресловутый Черный город. А
тех, кто с первого раза не понимал, высылали из столицы и из
вольных городов за сто первую милю, в деревенскую глушь. Будешь там
свинопасам о своем высоком происхождении рассказывать.