— Сейчас отправлю кого-нибудь, — кивнул Капоселла.
— И еще парочку телеграмм.
— Да, профессор?
— Записывайте. Бреслау, университет, профессору
Микуличу-Радецкому. И Москва, Большая Молчановка, «Русский медик»,
доктору Моровскому. Текст одинаковый: «У Баталова после
аппендэктомии внутрибрюшинный абсцесс. Вы знаете, что делать.
Поспешите».
— Сам Микулич... — прошептал доктор. — Хирург, который смог
разделить сиамских близнецов? Он приедет сюда?
— Надеюсь. Пожалуйста, отправьте поскорее.
— Да, конечно.
Я набросал на бумажке черновик завещания. Патенты на все свои
лекарства, разумеется, в общее достояние, «Русский медик» и
скопленные деньги — пополам Агнесс и детям Лизы. Что еще? Клиники?
Та, что в Москве — коллективу во главе с Моровским. Та, что в
Питере — моя доля отходит Романовскому персонально. А вот что
делать с базельской — так и не придумал.
***
Операция прошла штатно, насколько это вообще возможно в моей
ситуации. Когда я пришел в сознание, мне в подробностях доложили о
ходе вмешательства. Не сразу, конечно, а после того, как
удостоверились, что я способен воспринимать информацию. Итог был
предсказуемо неутешителен: ничего хорошего сказать не можем, герр
профессор. Диагноз подтвержден. Абсцесс вскрыт, промыт, поставили
дренаж. Естественно, провели ревизию на предмет неожиданных
находок. Увы, скрытых жемчужин не нашли. Молимся и ждем. Конечно
же, надеемся вместе с вами. Священник сейчас прибудет.
Встреча с представителем церкви приятно удивила. На хорошем
немецком падре общался со мной часа два. Задавал вопросы о моем
здоровье, делился историями из своей практики, явно стремясь
отвлечь меня от мрачных мыслей. Даже моего православного
происхождения он никак не коснулся, проявив удивительную
тактичность. Профессионал. Мне даже немного легче после него
стало.
Сутки после операции было туда-сюда. Упала температура, через
дренаж текло умеренное количество серо-желтой жидкости. Эта была,
сугубо для разнообразия, с запахом. Довольно знакомым каждому
врачу. Так пахнет смерть — разложением и безнадегой.
Микулич приехал через тридцать шесть часов после получения
телеграммы. По его словам, даже домой не заезжал, придется послать
кого-нибудь купить смену белья и рубашки. Встречали Йоханна как
лицо королевской крови. Разве что красную дорожку не расстелили и
цветы не возлагали. Вот она, репутация лучшего хирурга в мире —
все, начиная от главного врача и заканчивая последним ординатором
перед ним благоговели и считали откровением каждое слово.