— Санья, мой белый брат, двести штук баксов, – зашептал мне на
ухо тренер, коверкая мое имя с жутким акцентом. – Не будь
придурком! Ты уже сотворил чертову сенсацию!
Джон потянулся к полотенцу и собрался выкинуть его на ринг,
чтобы остановить бой.
Я перехватив руку Джона и процедил:
— Русские не сдаются, тебе этого не понять!
Все эти ребята ни хрена не понимали, что есть вещи, которые
нельзя купить за их сраные доллары. Они не понимали меня, а я
их.
Сегодня мне выпал шанс. И я им воспользуюсь, даже если меня
вынесут с ринга вперёд ногами. Сил к концу боя практически не
осталось, я чувствовал себя выжатым лимоном и держался на морально
волевых. Понимал, что первый пропущенный мной или соперником удар
поставит в бою точку. Как понимал я и то, что если не
телевизионщики, бой бы давно закончился. Никто бы не дал мне побить
первого номера в рейтинге престижной боксёрской организаций. В
раскрутку «белой надежды» вложили суммы с шестью нулями, а его
проигрыш множил усилия пиарщиков на ноль. Но в загашнике
организаторов оставался верный способ – отдать победу сопернику по
очкам. Мой единственный шанс выгрызть победу был в досрочном
завершение боя.
— Снимаетесь, Джон? — рефери латинос вырос в нашем углу и
многозначительно на меня посмотрел.
— Санья, голову включи… — снова попытался надавить тренер.
— Продолжаем, — оборвал его я.
— Уверен, парень? — рефери вскинул бровь, желваки на его скулах
заходили.
— Упадёт либо он, либо я, — выдохнул я.
— Двадцать секунд до конца перерыва, — бросил латинос Джону и
повернувшись в сторону первого ряда медленно покачал головой,
передавая организатору мой отказ.
Я видел как переглянулись тренер с катменом и Джон коротко
кивнул. Угловые, наконец вспомнили о своих обязанностях. На мою
макушку лег компресс со льдом, а катмен сунул мне бутылку с водой.
Я жадно сделал глоток, и только потом заметил, что еще одна бутылка
осталась в ведре у Джона.
— Какого… — я выбил бутылку из рук катмена. — Ты что творишь,
урод?
На бутылки катмена не было печати атлетической комиссии штата, а
значит ее содержание никто не проверял.
— Угловые заканчиваем, - объявил рефери.
— Релакс, русский все окей, — подмигнул катмен, покидая
ринг.
Я поднялся с табурета, чувствуя легкое жжение внутри живота и
горечь послевкусия на языке. Рефери пришлось поторапливать угловых
соперника, те никуда не спешили, давая претенденту дополнительное
время отдыха. Долго вытирали с настила специально разлитую воду.
Наконец, соперник поднялся, а его тренер начал что-то ему шептать
на уха, прежде перекинувшись парой слов с рефери. Я видел, как
«белая надежда» расцветает прямо на глазах. Мы на секунду
пересеклись взглядами и в его глаза вернулась прежняя решимость,
пару раундов назад утраченная. Донесли видимо, что катмен сделал
свое дело Тренер похлопал боксера по плечу, взбодрил. Дорога к
претендентству «бедой надежды» шла через нокаутированных
соперников. Я единственный, кто не сломался под натиском и затащил
этого урода в глубокие воды поздних раундов. «Белая надежда» вышел
из угла и грозно показал перчаткой на центр ринга. У меня сильнее
заурчало в животе, усилилась слабость, отрава, подмешанная катменом
в воду, действовало. К черту, надо выносить за скобки то, чего не
можешь изменить. Я кивнул, принимая вызов зарубиться кость в
кость.