Настроение у Аверина заметно улучшилось, по крайней мере из глаз
исчезла вселенская печаль. Дело оставалось за малым — найти деньги
в кратчайший срок. Глядя на женщин, закончивших мыть пол зала от
крови, я поинтересовался у Аверина.
— Любой желающий может предложить драку?
— Любой, — подтвердил он, засовывая очередной патрон в барабан.
— Только есть два условия, первое — у тебя для ставки должны быть
бабки. Второе — ты должен быть готов их лишиться.
Услышав ответ, я вытащил все имеющиеся у меня купюры, отсчитал
тридцать рублей. Остальное положил перед Авериным.
— Поставь на мою победу. — пояснил я и вышел в центр зала.
— Тебе жить надоело? — услышал я не ободряющее напутствие
усача.
— Ставлю тридцать рублей на то, что надеру задницу любому в этой
дыре меньше чем за минуту, — я поднял руку, показывая деньги и
положил их на тумбочку. — Желающие найдутся?
На меня уставились несколько десятков пар глаз, поблескивающих
жаждой наживы. Сумма для ставки была приличная, я знал у кого в
кабаке есть деньги и уставился на Гарика. Толстяк с интересом меня
рассматривал осоловевшими глазами.
— Гарик, покажи выскочки его место, — выкрикнул кто-то из
толпы.
Посетители заскандировали имя бугая. Он тяжело поднялся из-за
стола. Вытащил из кошелька на поясе деньги и вышел в центр зала.
Положил тридцатник на тумбу, похлопав по купюрам ладонью. Дури у
бугая было через край — тумба от легеньких похлопываний, едва не
переломилась.
Вблизи он походил на старого бультерьера, бывалого в собачьих
боях — кожа покрыта шрамами от сечек, добрая половина передних
зубов отсутствует. Я подмигнул ему, от чего ухмылка Гарика стала
ещё шире.
— Не жалко бабок, сынок? — спросил он. — я же тебя как спичку
переломаю
— Жалко, не люблю забирать деньги у людей, — ответил я.
Гарик аж поперхнулся.
— Будешь бегать как прусак? Так догоню и кости пересчитаю, — он
говорил медленно, шепелявя и теперь вместо бультерьера напоминал
удава, гипнотизирующего жертву.
— С места не сдвинусь, — я медленно покачал головой.
— Зуб даешь? — прошипел бугай, облизываясь от предвкушения. — В
тебе всего килограммов семьдесят весу.
— Твоих — даю сразу два, идет?
Было видно, что толстяка задели мои слова. Он пошевелил
ноздрями, а потом выдал предложение:
— Спорим ещё на тридцатку, кто первый сделает шах назад, тот и
проиграл.