Меер обернулась, чтобы взглянуть на обитель. Строения, храмы и часовни. И главная цитадель и оплот веры – деревянная церковь, увенчанная двадцатью двумя главами, размещенными ярусами. Солнечные лучи падали на купала, создавая серебряные узоры. Двадцать два перерождения Велесы. Именно столько раз Богиня ступала на землю обычной смертной, чтобы нести свое ученье в мир.
Меер окликнула кучера.
- Поворачивай, - приказала она. - Вези меня в храм Весты...
И только к ночи, избавившись от младенца и выпив кувшин вина с настойкой, снимающей боль, Меер призналась самой себе, что больше всего напугало ее в настоятельнице. Это взгляд Феодоры, в котором за всеми постулатами и не высказанной яростью, скрывалась обычная человеческая похоть.
Дерфор с вечера ничего не ел. Скудный запас еды закончился в дороге, а часы на храмовой башне безостановочно продолжали бег. Полчаса и врата храма закроют, чтобы лишить людей спасения. Мужчина молился Велесе, молился, как никогда в жизни, надеясь на спасение сына. Он видел в толпе других детей, он видел отдельную группу тех, кто был заражен красной смертью, но в его сердце не было сострадания к другим! Сын умирал на его глазах! И все, что чувствовал состарившийся за несколько дней мужчина – боль и страх.
Юная послушница указала на телегу Дерфора. Он прочел еще одну молитву, осторожно поднял сына и последовал за девушкой.
Половина лежаков под навесом опустела, ведь на лечение одного пациента уходило до получаса. Послушница указала на кровать, а затем бегло осмотрела мальчика. Она прошептала над ним молитву, положив ладонь на его лоб. Марьян забился в агонии, из его рта хлынула кровь, пачкая подол послушницы.
Дерфор рухнул на колени, с болью в глазах взирая на сына, истекающего кровью.
- Прошу тебя, позови жрицу. Спаси моего сына.
Послушница неуверенно покачала головой, жрицы были заняты, а мужчина, судя по его телеге и одежде, едва сводил концы с концами. А ведь на содержание храма требовались деньги, и пока верховная жрица не добилась финансирования от короля, настоятельницы сами изыскивали способы пополнить казну храмов.
- Уже поздно, если он доживет до послезавтра, приводи его, - безразлично сказала послушница, отворачиваясь от мужчины как от надоедливой мошки. Она лечила больных с раннего утра. И отвлеклась лишь раз, чтобы принять похлебку из овощей. Все, о чем мечтала послушница, это несколько минут покоя, чтобы сбалансировать силу. К тому же вид смерти давно уже стал для нее привычен – люди были смертны!