Но время прошло. Злость давно должна была уняться, а он…
Просто увидел, как мудло старое уводит его Полюшку в зал, обняв за талию, и накрыло.
И она же, сука, позволяет.
Позволила из него нарика сделать. Позволила ребенка их убить. Всё позволила и продолжает позволять.
Иногда встряхнуть её хочется. Но смысла?
В грушу врезаются всё новые и новые удары. Ярость в Гавриле не утихает, а будто разгорается.
Тогда, в свои двадцать, Гаврила никакого удовольствия не получал от того факта, что заполучил именно дочку Павловского, от того, что устроился работать у её отца и водил его за нос.
Ему на всё это было глубоко похер. Он Полю свою любил. Что-угодно сделал бы, чтобы с ней быть.
Теперь же ему правда хотелось мести.
Какой она будет – размышлять прямо-таки сладко. И ради этого Гавриле особенно хочется, чтобы Костя набрал на выборах как можно больший процент. Ему Костино влияние нужно было, чтобы старому мудлу жить стало сложнее.
По лбу и вискам стекает пот. Майка прилипла к телу. Гаврила продолжает молотить, растворяясь в собственных движениях и окружающих звуках – по залу эхом разносятся стоны, вздохи и вскрики, сопровождающие женские и мужские спарринги и работа на тренажерах.
С живым человеком Гаврила давно не дрался – страшно увлечься и перегнуть, но человекообразным грушам от него доставалось знатно.
В последний удар Гаврила вкладывает всего себя. Бьет с рыком. Так, будто убить готов. А может правда готов. Ему пока не приходилось, но…
Стряхивает руку, разворачиваясь и отходя к лавке в углу, на которой лежит бутылка с водой и мобильный.
Пьет жадно, сжимая хрустящий пластик и не заботясь о том, что вода льется по лицу и майке.
Дальше – в раздевалку, душ, собраться снова, заняться чем-то важным.
Посрать, что суббота. Работа есть всегда.
Гаврила берет мобильный. Руки иногда чешутся написать что-то Полине. Мужчина даже отмазку для себя же придумал – не ради непрошедших, сука, чувств, а ради сладкой мести. Теперь уже – вот так… Да только сам себе не верит. И сам же не хочет.
Нахера ему тот омут? Нахера снова река, из которой еле выплыли?
Пустая бутылка летит в мусорную корзину, Гаврила забрасывает на шею влажное полотенце и движется в сторону раздевалок. Тормозит, услышав:
– Извините…
Оглядывается, чтобы следить за идущей навстречу девушкой.
Гаврила – не слепой и вполне себе мужчина.