Я невольно покосилась на Павла. Он смотрел перед собой, а на лице его проступил целый коктейль чувств: горечь, вина, тревога. В груди у меня защемило: оказывается, этот человек способен испытывать еще что-то кроме раздражения.
— Мы хотим, чтобы осенью девочка вернулась в школу, — продолжил объяснять Георгий. — Но сама она настаивает на домашнем обучении. Она сильно замкнулась после катастрофы и почти все время проводит в своей комнате. Надо как-то помочь ей выбраться из раковины. Вернуть ей вкус к жизни.
— Мне кажется, вам лучше обратиться к психотерапевту, — пробормотала я.
Георгий покачал головой.
— Девочка, к сожалению, отказывается от психотерапевта. У нас просто нет другого выхода.
— Все это так сложно.
— Потому Павел и готов платить вам такие деньги. За сложность.
— Извините, конечно, но… — я замялась. — По-моему, ваша затея не слишком этична.
— Да бросьте! — взорвался негодованием Павел. — Что вас смущает? Лет сто назад люди регулярно нанимали компаньонок для своих дочерей.
— Я не об этом.
— Вас напрягает необходимость притворяться? — догадался Георгий, он явно понимал меня лучше своего зятя.
— Наверное.
— Уверен, у вас не будет с этим проблем. — Губы директора агентства сложились в насмешливую улыбку. — Прошлый раз вы легко убедили нас в том, что были самой старательной вожатой в мире, хотя на самом деле все лето работали официанткой.
У меня даже рот открылся от удивления, а щеки обагрило огнем.
— Откуда вы знаете?
— Мы знаем о вас даже больше вас самой, Лида, — ответил Георгий. — Или вы думаете, мы подпустили бы к нашей девочке случайного человека?
— Простите, — пробормотала я. — Мне просто хотелось немного приукрасить свою скудную биографию.
— Ничего страшного. — В глазах Георгия заплясали чертики. — Сейчас ваши таланты нам только на руку.
— И все-таки я не уверена, что смогу.
— Сможете! От вас не требуется никакой инициативы. Все, что нужно, — это выполнять наши задания.
Несколько секунд мы молчали, а потом я невольно покосилась на Павла.
— А как мама девочки относится к вашему плану?
Его губы странно дрогнули.
— Мама девочки была рядом с ней, когда случилась автокатастрофа, — медленно произнес Георгий, и в голосе его отчетливо послышалась застарелая боль. — Она пострадала сильней, и врачи не смогли ее спасти.
На глазах у меня выступили слезы (проклятая сентиментальность!). Я незаметно смахнула их пальцами, а потом сделала вид, что расправляю подол платья, дабы скрыть непрошеное волнение.