– Клянусь. Я сын купца Константина Мономаха, – на ходу придумывал Святослав. – Мне тринадцать лет и семь месяцев, – для пущей правдоподобности добавил деталей.
Еще из истории он знал, что Мономах, русский князь, взял свое прозвище от далекой византийской родни, а учитывая, что больше он ничего о византийских родах не знал, пришлось взять это. Говорить такую глупость на каждом шагу он не собирался. Могут и прирезать. А вот на дремучего подростка это должно произвести впечатление. Если он вообще знает что-то о Мономашичах. А он знал! Рожа парня приобрела такой глупый вид, что его можно было выставлять на выставки по проблемам дебилизма среди молодежи. Типичный пример.
– Так ты что, Мономашич? Княжеского рода?
Ой, блин, куда тебя понесло… Так и без языка остаться можно. Лжедмитрии вон как закончили. Не думаю, что для меня сделают исключение. Срочно выкручиваться.
– Дальний родственник, по женской линии. Очень дальний. Но ты об этом молчи, секрет это. Если расскажешь кому, у тебя язык отсохнет, проклятье древнее.
Ждан от возмущения чуть не подавился.
– Да ты что, как можно?! Конечно, не скажу. Вот хоть убей. Мономашич…
Да, этот точно всем разболтает.
– Если кто узнает, всю деревню сожгут. Всем кишки выпустят.
Глаза парня округлились. Страшно. Это для Святослава «кишки выпустят» обычные слова, а для Ждана это страшная действительность. Прибьют кишки к столбу и заставят вокруг него хороводы водить. Ох, и страшная смертушка.
– Так, может, тебе бежать? Вдруг найдут?
Кто найдет, Ждан не знал, но явно ребята злые и до сечи лютые. А рядом хоть стоит детинец боярский, но вряд ли кто на защиту деревни двинется.
– Нет, нельзя. Некуда мне сейчас идти. Пока никто не знает, безопасно. Если ты не проболтаешься, то все будет хорошо.
– Я могила, боярыч.
Приятно, но завираться не стоит. Лучше быть своим обычным парнем, чем чужим боярычем, которого разыскивает контрразведка.
– Не боярыч я. Просто Святослав, будем друзьями? – и протянул руку парню в знак знакомства. Тот, помедлив немного, не понимая, чего от него хотят, сообразил наконец, улыбнулся добродушно и пожал руку Романова.
– Будем, ромей. Не боись, никому про тебя не расскажу. Пойдешь на реку, рыбу ловить? Я сеть хорошую сплел, рыбы в реке много.
Во-о что слово животворящее делает. Уже не приказывает, а вежливо предлагает. А когда к нам с душой, так и мы с душой.