– Ты чего, Коршун?
– Смотри сюда, Иван! И ты, Пётр. Вот
так должно быть?
Я ткнул пальцем в облупившуюся,
видимо, от удара о камень краску на пуле. И под соскочившей
чешуйкой светящейся голубой краски темнела простая медь.
– Ох, ни хрена себе! – Иван мгновенно
вырвал у меня патрон. – Это что – всем такие дали?!
– Да! – в два голова уверили мы. – Из
общего ящика!
– Илья, Пётр, тормозите охотников!
Усыпляйте, вырубайте, да хоть поубивайте их всех! Серго должен
остаться в живых! Бегом! – а сам метнулся наверх, к шатрам.
А мы побежали в лес, вопя во всё
горло. Я орал просто:
– Стоп, охота, стоп!
А хитрый Витгенштейн:
– Невесту украли, украли!!!
Украли!!!
– Вы чего разорались? – спросила меня
тень из-под ближайшего куста. – Я её ещё и не украл вообще! – из
травы медленно вставал полуобратившийся Багратион.
– Ёрш твою налево! Серго! Я ж тебя
чуть не поджарил на психе! Ты так больше не делай... А, кстати, ты
чего тут так близко делаешь?
– А я что – больной, под пулями, даже
с краской, по лесу бегать? Сижу тут, вас слушаю. Чего Ваня
разорался?
– Серго, будь предельно внимателен –
пули у охотников настоящие!
– С-сука! Как?
– А вот сам потом будешь выяснять!
Ружья нам выдали из общей кучи, как придётся, патроны тоже. Значит
там, – Пётр махнул рукой в сторону охотников, – у людей тоже
настоящие...
– Именно! Щас тенью к Дарье в шатёр,
а иначе всё это, – я обвёл рукой лес, – будет зря!
– Понял!
Смазанная тень метнулась вверх, а я
побежал вниз к охотникам продолжая вопить:
– Стоп, охота! Сто-оп!
Слава богу среди охотников были
благоразумные люди. А то часть молодых дебилов уже успела обвинить
Витгенштейна в том, что типа мы друзья Багратиона, и поэтому ему
подыгрываем.
На что взбешённый Петя тупо вырвал
винтовку у ближайшего спорщика и выстрелил в дерево. Когда я
подбежал, он успел натыкать в дырку от выстрела горе-охотника
носом, вопя при этом:
– Парализация, с-сука? Парализация?
Убить, тварь, жениха хочешь? А?
Полуобратившийся охотник с
округлившимися, съехавшими глазами на вытянувшейся морде бился в
дыру на дереве и только тихонько повизгивал. Хера-с-се, а
Витгенштейн в ярости силён, оказывается! Надо запомнить, что не
надо его злить...
– Петя, где остальные?
– Там, – князь ткнул рукой (с зажатым
в ней оборотнем), – там еще человек десять!
Тут с горы, где стояла Дарьина
палатка раздался совершенно нечеловеческий утробный вой.