Не только бабская, как оказалось.
Тома уж на все был согласен, лишь бы
видеться, разговаривать… любовь, она и извращенцам ведома. Пусть
искалеченная, уродливая, в чем-то ненормальная, но основа от этого
не меняется.
Тома страдал, Тома худел, Тома изо
всех сил давил в себе свои чувства и желания, лишь бы Винс не
узнал… пусть не любит! Пусть не отвечает на его чувства, пусть ни о
чем не догадывается, лишь бы быть рядом с любимым человеком!
Смотреть на него, разговаривать, допоздна засиживаться с
каким-нибудь свитком, которых в ратуше было так много,
разговаривать о былых временах, о преданиях, о двуипостасных…
Пусть Тома не любим!
Но его любимый рядом, а больше-то
ничего и не надо.
Или он сейчас кривит душой? Или
нужно?
Тома с ужасом думал о том времени,
когда рядом с Винсом окажется какая-то жадная и злая баба. Почему
она будет именно такой?
А вот! Тома просто так себе это и
представлял, сначала свадьба и нежные улыбки, потом дети и домашние
хлопоты, и вот уже, в его кошмарах друг видится безнадежно
опустившимся и утратившим свою красоту, улыбку, полет души… как это
страшно!
И дети еще появятся, вот уж воистину
жуткие существа! Сам Тома с семьей старался общаться как можно
меньше, потому что там было еще пятеро детей, а он… не любил он ни
братьев, ни сестер, ни в ком из них не было и капельки того огня,
который обжигал душу Тома. Или, если уж прямо, они были абсолютно
нормальными людьми.
Дом, дети, семья, работа… плохо
ли?
Просто замечательно. Только не для
извращенца.
Тома ждал этого кошмарного дня, как
казни, и что удивляться, что однажды мужчина потерял над собой
контроль? Они с Винсом просто сидели у Тома дома, в маленькой
комнатенке, которую он снимал, пили вино, разговаривали, а Тома в
тот день устал больше обычного, и поесть не успел. И его
потихоньку, незаметно повело.
Слово за слово, он выпил больше, чем
надо, и события понеслись так стремительно, что их и осознать-то
толком никто не успел. Даже и сам Тома.
Половину он и сам потом не помнил,
только поутру с ужасом сообразил, что они с Винсом лежат в одной
постели. И… да! Все у них было!
Следы на белье и на них самих более,
чем красноречивы.
Но прежде, чем Тома впал в черное
беспросветное отчаяние, оттого, что сам до основания разрушил свою
жизнь, проснулся Винс. И потянулся к губам… любимого? Как тут было
не ответить на поцелуй, пусть хоть пять минут, но это его, ЕГО
счастье! Хоть так… напоследок!