– Я бы поверил!
– Прошу тебя, не говори отцу… Мурад съехал прошлой осенью и стало полегче. Я не хочу войны, брат.
Мы просидели так до позднего вечера, пока не вернулись родители с младшим братом Дамиром. Под недовольным взглядом Эльмана я замаскировала неровности поврежденной кожи тональным кремом и непринужденно улыбнулась в маминых объятиях.
– Диана, приготовьте ужин, – распорядился отец. – Мне надо поговорить с сыновьями. Потом София.
– Хорошо, – нахмурилась мама и тревожно посмотрела на меня. – Поможешь приготовить мне ужин, детка?
– Да.
Кухня в доме была большая. Папа, наверное, специально для мамы такую делал, потому что она любила готовить. Весь вечер мама что-то явно хотела спросить, но смелости долго не набиралась, да и Дамир бегал где-то рядом.
– Дочка, папа после ужина ждет тебя у себя, – оповестила она.
– Я слышала.
– Если у тебя есть, что мне рассказать, поделись. Пожалуйста. Я помогу советом.
Мама ласково погладила меня по руке, призывая к себе. Я спрятала запястья. Если бы она знала, что вытворял Мурад… ей бы стало плохо. Однажды она призналась мне, что не хотела бы воспитать сыновей жестокими.
У нее это не получилось.
– София, папа пробивал камеры той гостиницы, возле которой он тебя нашел. У тебя есть шанс признаться мне… если ты сделала что-то ужасное, я буду тебя защищать.
Я поджала губы и не подала виду, что сердце рухнуло. Папа пробивает камеры.
Если Эмиль хоть чуточку пощадит меня, то на камерах я буду одна. Если же нет… эту ночь я не переживу.
– Поделись, детка, – настаивала мама.
– Я не хочу выходить замуж за Басмановых, – выпалила я. – Они жестокие. Наверняка. Ты защитишь меня?
Я прямо посмотрела на маму, но та отвела взгляд.
– Басмановы договорились с твоим отцом без моего согласия. Я ругалась с ним, грозилась уйти. Это привело лишь к тому, что твой отец стал жестче.
– Мама, я не хочу. Я обычного мужа себе хочу. Который любить меня будет, мама.
– Папа не даст тебя в обиду, детка. К тому же, ты не знаешь Руслана Басманова. Возможно, он тебе даже понравится… – мама улыбнулась и взяла тарелку, чтобы в ней погреть мясо.
Я отвернулась, продолжив нарезать салат.
Нечего было плакаться. Мама бессильна в мужских вопросах и сделках вроде меня.
– Прости меня, – повторила мама.
– Ты ничего не сделала, чтобы отец изменил решение, – жестко заключила я.