Он приходил в себя с завидной регулярностью, хотя этого и не
желал. Каждое воспоминание из того периода жизни, было чрезвычайно
травмирующим для законченного Мизофоба (навязчивый страх
загрязнения, либо заражения, стремление избежать соприкосновения с
окружающими предметами. Человека, который испытывает подобный
страх, называют мизофобом.)
Окончательно пробудился Саннэс к пяти годам, видимо, мозг
достаточно окреп для того, чтобы вместить и удерживать взрослую
личность. Домочадцы, уже привыкшие, что их младшенький выкидывает
странные номера и ведет себя иногда неадекватно, воспринимали это
спокойно. Хотя, насколько потом понял Боргаф, так его назвали, они
все воспринимали спокойно. Тяжелый и рабский труд на земле хозяина,
с грабительскими налогами в девяносто процентов, вытравливали любой
интерес и любознательность из его новой семьи. Они просыпались с
рассветом, уходили в поля и возвращались поздним вечером, оставляя
самого младшего присматривать за домом. Боргаф, живший в двадцать
первом веке, практически на самом верху социальной лестницы, тяжело
воспринимал жизнь в таких условиях. Уличный туалет он воспринимал,
как самого главного своего врага, конечно, после сопливого братца.
Он с ужасом осознавал, когда ему стукнет семь, его отправят
работать в поле, и все, что его ждет в этой жизни, это работа от
заката до рассвета.
В один из дней, Боргаф увидел, как мать с отцом о чем-то спорят,
подойдя поближе, он услышал.
- А я сказал достаточно большой! – рыкнул он и несильно влепил
матери по щам. – Не смей со мной спорить, женщина! – он нависал над
ней, как огромный бородатый медведь.
Мать, стушевавшись, пошла в дом, а отец, развернулся и сразу же
наткнулся взглядом на раззявившего рот Боргафа. Он никогда не
видел, чтобы мужчина бил женщину, а тем более свою жену. Отец
направился в его сторону, тот заметался, но бежать было уже
поздно.
Подойдя, он сказал. – Бери вилы, иди, убирай, – он сначала ткнул
на вилы, потом на сарай.
Боргаф посмотрел на свинарник, который находился в двадцати
метрах отсюда, но запах добивал и сюда.
Он как можно вежливее ответил. – Послушайте, милостивый сэр, –
сказал, смотря снизу вверх на отца, уставившегося на него бараньим
взглядом, – может быть лучше делегировать эту работу тому, кто для
нее подойдет лучше? Я физик и мое оружие это - интеллект, – он
постучал пальцем по голове, – я презираю физический труд, тем
более, связанный с фекалиями! Как насчет того, чтобы использовать
мой интеллект по назначению? – говорил со снисходительной улыбкой,
– Я могу рассказать вам практически все! Все! – он подчеркнул свои
слова задранным пальцем вверх, – Что бы вы хотели знать? – Боргаф
говорил с ним так, как тысячу раз до этого в своей прошлой жизни,
говорил с другими людьми, немного свысока и толикой
снисхождения.