— Когда погибла красавица? — спросил граф.
— Шестнадцать лет назад. Ее нашли в своей комнате, с синяками на шее. Она удушилась веревкой.
— Жуткая история, — поморщился Чернышев, и тут же поняв, что его сердце наполнилось жалостью к этой бедняжке, начал наполнять свое существо энергией любви, чтобы не упали его вибрации. Как же он устал жить здесь в этом дуальном мире. Он вообще поражался, как людские души могут существовать в этом хаосе лжи и ненависти и душевной боли, а некоторые из них еще и оставаться добрыми и прощающими. Вздохнув, и печально по-доброму улыбнувшись своему собеседнику, простому сапожнику, он спросил: — Как ее звали?
— Вера Ильинична Огарёва.
— Огарёва? — опешил Михаил, сразу же вспомнив своего знакомого Алексея Огарёва. — Но насколько я осведомлен, эта дама умерла от сердечного приступа.
— Нет, она умерла от удушения. Ее муж дал взятку начальнику Тайной канцелярии, чтобы ее смерть была выставлена как разрыв сердца. Видимо боялся позора. Ведь самоубийц даже не хоронят на общем кладбище.
— Странно… я бы даже сказал очень подозрительно, — задумчиво произнес Чернышев и в его голове вмиг начал выстраиваться план дальнейших действий.
.
Российская империя, Москва
особняк Огарёвых, 1772 год
В то майское утро Наташа проснулась со сладостным чувством счастья. Открыв глаза, она долго рассматривала расшитый верх голубого балдахина над головой, думая о том, что сегодня ее восемнадцатый день именин. Часы пробили десять утра, когда она вышла из ванной комнаты вымытая, с распущенными влажными волосами и велела своей горничной закрутить ее густые локоны на тонкие полоски материи, а затем принести ей завтрак.
В приготовлении к предстоящему балу, Наташа решила провести в своей комнате почти весь день, подбирая по каталогам нужную прическу к прелестному бальному платью, купленному на прошлой неделе специально для сегодняшнего праздника. В одиннадцатом часу в дверь ее спальни постучали, и вошел ее отец, одетый в светлый вычурный камзол и штаны с туфлями.
— Дочка, ты отчего к завтраку не спустилась? — спросил ласково Алексей Петрович, подходя к девушке и долго целуя ее в макушку, затянутыми в жгутики темными локонами.
Ее горничная в это время убирала постель.
— Я так волнуюсь, что у меня совсем нет аппетита, — заметила Наташа. Увидев в руках отца довольно увесистую темную шкатулку, она повернулась к нему и спросила: — Это мне подарок?