Под конец он обратился ко мне с несколько странной просьбой. Он
потребовал, чтобы я поклялся Небожителям Пэн-лая в том, что буду
свято соблюдать условия заключаемого договора и готов понести
заслуженную кару в случае их неисполнения.
Само собой, что он сам обязался принести точно такую же клятву.
Я скептически отношусь к подобным вещам, так как очень сомневаюсь в
том, что Небожителям Пэн-лая (кстати, а кто это такие?1) вообще
есть дело до меня и до моего собеседника.
Лучшим гарантом исполнения даосом взятых им обязательств станет
то, что я просто не дам ему ни малейшей возможности их нарушить. Я,
в конце-то концов, одержал победу в нашем противостоянии и могу в
любой момент продемонстрировать ему кузькину мать, стоит ему только
дать мне для этого хоть малейший повод.
А так… Поклянусь, конечно, с меня не убудет.
Однако и тут меня ожидал неожиданный сюрприз. Стоило мне только
сконцентрироваться на словах этой клятвы и выразить намерение
принять её условия, как в моём сознании буквально прогремел
потусторонний голос:
— Мы принимаем вашу клятву и проследим за её исполнением! Горе
тем, кто не сдержит своего слова!
Однако… Дотянулись китайские небожители. Забавно...
Опять-таки, как именно будет выглядеть обещанное горе для
нарушителя, сказано не было. Но, следует признаться, что никакого
желания узнать это у меня не возникло. Уж очень убедительно звучали
слова неизвестной сущности.
Сдаётся мне, что я маху дал с этой клятвой. Хотя, если
пристально посмотреть на всё происходящее со мной, то это дурдом
какой-то. Жизнь после смерти, небожители, клятвы… А я воспринимаю
всю эту дурь, как само собой разумеющееся.
Кстати, выражение призрачной физиономии второй высокой
договаривающейся стороны после произнесения клятвы, меня откровенно
порадовало.
Похоже, мой Джекки Чан тоже получил извещение о том, что за
соблюдением условий договора будет кто-то наблюдать. И этот кто-то,
помимо наблюдения, будет строго следить за непосредственным
исполнением договорных обязательств. И, если что, будет больно бить
прямо по голове.
После того как с формальностями было покончено, по просьбе
арестанта я вырастил на предоставляемой ему жилплощади нары, стул и
стол, чтобы он мог чувствовать себя в этой камере как дома. Ну, или
почти как дома. Я добр, и этого у меня не отнять.А поскольку форма
заключённого была нематериальной, и испражняться он вряд ли
способен, то я решил, что параша в данном случае всё-таки будет
лишней.