Надо думать, что теперь он пытается разобраться в механике этого
чуда.
Я ещё помню, как доктор начал водить ладонями вдоль моего тела,
а эта дымка буквально впитывалась мне в кожу. А потом на меня
навалилась непреодолимая сонливость, веки самопроизвольно
опустились, и я снова бессовестно заснул.
Да, я много спал и, кстати, много ел. Ну, как много? Сколько
дадут. И добавку, если таковая была предусмотрена. Ввиду того, что
мой опорно-двигательный аппарат только приходил в норму, кормили
меня прямо в палате. И я вкушал скромную больничную еду в положении
полулёжа, как какой-нибудь римский патриций.
Что именно я там ел описывать не буду, так как больничный рацион
хоть и был немного лучше, чем в моём родном мире, отдельного
описания всё равно не заслужил. Мой внутренний даос пока не
нагружал меня, но предупредил, что как только он поймёт, что мне
под силу хотя бы начальные упражнения из подготовительных
комплексов Нэй-гун, то он тут же займётся моим обучением.
Но этот момент пока не наступил, а потому я наслаждался
ничегонеделанием и параллельно осваивал память того, от кого мне и
досталась в наследство эта тощая тушка. Не сказать, что
воспоминания парня были приятными. Жилось ему отнюдь не весело…
***
— Ты что, придурок, совсем нюх потерял? — мускулистый парень в
форменном костюме Ярославского Дворянского лицея сделал шаг вперёд
и навис над тщедушным юношей, в воспоминания которого я сейчас
погрузился, чтобы пережить эпизод, который и стал причиной его
ухода из жизни. — Я же тебе говорил… по-хорошему говорил...
— Данила, да что ты с ним разговариваешь? — раздался дребезжащий
голос из стоявшей невдалеке группы лицеистов. — Дай ему в рыло, и
вся недолга.
— Вадик, в рыло я ему, конечно, дам, — злобно ухмыльнулся
Данила, — но я хочу, чтобы он зарубил себе на носу, что Светлана –
моя девчонка, — он снова переключил внимание на Яна. — Слышишь? И,
чтоб ты знал, ей противны твои подкаты. А для лучшего закрепления
этого знания сейчас встанешь передо мной на колени, — он обернулся
к группе соучеников, — Свет, подойди, пожалуйста.
— Данила, оставь этого терпилу в покое, — от группы лицеистов
отделилась невысокая ладная девушка. — Ты же знаешь, что мне на
него плевать с высокой колокольни, — и с неприкрытым презрением
посмотрела на несчастного парня.