Но вот после окончания соревнований
нужно будет пройтись по всем местам, где Живетьева может хранить
что-то важное, и проверить сейфы. Тот вариант, что стоял у нас на
Изнанке, я уже мог открывать и закрывать с закрытыми глазами и
практически на спинном мозге без участия головного. Но у разных
сейфов — разный принцип открывания. Не думаю, что другой
живетьевский сейф дастся мне столь же легко, а похищать еще один
все же не стоит. Буду просматривать на месте и сразу закрывать,
чтобы никто не догадался о взломе. Или о краже — это уж как
получиться. Оставлять Живетьевой что-то стратегически важное я не
собирался. Это немного шло в разрез с моими моральными принципами,
но на войне (а противостояние с Живетьевыми было именно войной) о
них следовало забыть до достижения нужного результата. Вот тогда я
вспомню, что воровать нехорошо, и буду придерживаться этого
правила.
Короче говоря, неделя получилась
весьма насыщенной, и я испытал облегчение, когда она закончилась и
вечером воскресенья мы вылетели в Дальград. Мы — это участники
соревнований с тренерами. Летели на княжеском самолете, поскольку
Шелагин-старший заявил, что ему нужно в Дальград и он возьмет с
собой и участников соревнований.
В этот раз я находился не в части,
где располагался князь, а в отделении для сопровождающих лиц,
намного менее комфортном, чем княжеское. Но поскольку о моем
происхождении мало кто знал, Шелагин решил не выпячивать особого ко
мне отношения.
Честно говоря, было довольно забавно
осознавать, что не так давно в Дальграде я был, а вернулся только
для того, чтобы официально улететь туда же. Участников
соревнований, со мной вместе, было трое, остальные двое — из
военного училища. Их сопровождал тот самый преподаватель, что вел
занятия по дуэльному кодексу и предлагал мне срочно поменять место
учебы. Правда, сначала он мне предлагал сдаться га соревнованиях
без боя. И то, что я не оправдал его надежд, заставляло военного
посматривать в мою сторону с некоторым напряжением. Тем не менее
советы он раздавал своим курсантам громко, ничуть не переживая, что
я могу их услышать. Наверное, рассчитывал, что я проникнусь тем,
насколько он хорош, и передумаю хранить верность алхимии.
Мой же тренер, Богланов, выглядел
совершенно пришибленным свалившейся ответственностью. Он был бы рад
ее на кого-нибудь перевалить, но официально считался моим
наставником. Богданова даже не утешало то, что ректор нашей
академии настолько вдохновился моими успехами, что решил вложиться
в оборудование спортивного зала где проходили фехтовальные
тренировки. Там сейчас все поражало новизной и ассортиментом. По
словам одногруппников, разумеется, — сам я в этом зале не
появлялся, мне хватало собственных тренировок как дома, так и в
Полигоне.