… Я знала, что сейчас он слышит, как колотится мое сердце, и чувствует, как мне страшно. Всегда чувствовал… И все равно ждала удара. Последнего… Наверное, от него это будет даже правильно…
— Она — наша добыча, — хлопнул дверью машины одноглазый Христоф.
Как еще слова связал! Помнит, собака, как разговаривать по-человечески.
Я зажмурилась и уткнулась носом в поношенные джинсы, пропахшие костром. Макушку осязаемо обожгло взглядом, и я подняла глаза на мужчину, дрожа все сильней. Не видела его, казалось, целую вечность…
Дарьяр стоял голый по пояс и так зло на меня смотрел, что нормальная на моем месте предпочла бы проскулить извинения и отползти в лапы преследователя. Но я только крепче вцепилась в его ногу, принимая вызов его взгляда. Пять лет прошло, а он не изменился почти — такой же… сногсшибательный. Глаза только совсем остыли.
У меня всегда от него тряслись поджилки. Именно поэтому я и влезла к нему впервые — страхам ведь надо смотреть в лицо…
— Медведь! — надавил одноглазый, теряя терпение. — Девчонка наша. Она — шавка Яворского. А с ними разговор короткий…
Взгляд Дара налился такой тяжестью, что стало трудно дышать.
— Помоги, — прошептала одними губами, взглянув на него исподлобья.
Его ноздри дрогнули, а скулы обрисовались еще жестче. Я почти услышала «нет», повисшее в воздухе. Удивляться не приходилось. Только сдаваться — тоже. Я обернулась резко к мужчинам и выпрямилась:
— Я обещана медведю! — голос предал, охрипнув, но эти твари меня услышали, пусть и вышло жалко. — Поэтому убирайтесь с его территории!
Мужчины рассмеялись. Гнусаво, хрипло, мерзко… А на моей шее вдруг сомкнулись пальцы, и Дар медленно потащил меня вверх, вынуждая встать на носочки. Я больше не смотрела в глаза Медведю, я видела злую усмешку своих преследователей.
— Обещана? — прорычал он мне в ухо. — Ты в своем уме?
Я шумно сглотнула в наступившей тишине. Запах дыма и терпкой горечи его силы окутал с ног до головы… и сказал «да». Я сделала предложение Медведю. И он его принял. Только я не рассчитывала на это. В ушах стоял звон от его оглушительного согласия, а его рык донесся будто издалека:
— Вон пошли. Девочка моя.
— Ты пьяный, что ли? — презрительно усмехнулся Христоф.
— Ты бы поберег последний глаз. — А я вздрогнула, когда Дар сгреб меня собственнически и задвинул за спину, коротко приказав: — Иди в дом.