Его касание согрело — я чуть не задохнулась от горячей волны, что оно пустило по телу, переставая дрожать. Но стило переступить порог, задрожала снова. Адреналин покалывал в животе, и мурашки от него разбегались кусачими муравьями по телу. Я сделала шаг и прислушалась к тому, что происходит снаружи. Оставшись без обузы в моем лице, Дар быстро спустился со ступеней и, судя по звукам и крикам, одним прыжком настиг Христофа. Обернувшись и вжавшись в проем, я смотрела, как одноглазый трясет башкой, застрявшей в разбитом стекле внедорожника, и молотит руками и ногами, вопя как резаный поросенок.
Что там вдалбливал ему рычанием Медведь, не было слышно. Да и зрелище было таким, что смотреть перехотелось. Только вот сил развернуться к дому передом я так и не нашла — пятилась, моргая… Ужас происходящего и страх от того, что натворила, медленно полз по телу, парализуя. Оперативница хреновая! Всю подготовку забыла напрочь…
Когда снаружи послышался рев двигателя и грохот, я уперлась в стенку и сползла по ней до пола, пытаясь отдышаться.
Так Дар меня и застал. Медленно приблизился и опустился передо мной на колени:
— Привет, Ромашка…
— Привет, Дар, — прошептала я, пытаясь понять, что мне грозит теперь.
— И что же ты? — опустил он голову, взглянув на меня исподлобья.
Я скользнула взглядом по его чертам — все же изменился. Стал жестче… И что-то еще. Ну и опасней, само собой.
— А ты? — все не удавалось перестать шептать. — У тебя что-то случилось?
— Ты вот… — понизил он голос, раскатывая меня своим вниманием по стене. — Снова.
— Я не думала… — начала было я, но он не дал договорить:
— Я заметил. Давно. — И он подхватил меня на руки так резко, что я едва не вскрикнула. Но Дар прижал к груди: — Тш. И что ты натворила, Ромашка?
И голос его даже немного потеплел, но я не позволяла себе поверить в прежние иллюзии. Он — оборотень. Враг. Теперь точно враг.
— Ты же знаешь, что они нарушают закон… — пришибленно пролепетала я, осматриваясь.
В гостиной не изменилось ничего — все та же карамельного цвета мебель, сладко пахнувшая лаком и сосновой смолой, огонь в чумазом камине, столик у окна. Диван только поменял…
— А тебе снова больше всех надо, — усмехнулся с горечью. — И стоило оно того, чтобы отдаться мне?
Голос его звучал вкрадчиво и хищно. Когда он опустил меня на диван, я вжалась в его спинку: